— постой! — нея вытягивает руку, словно пытается схватить парня за плечо; он пугливо оглядывается и срывается с места. его страх ощутим и передается ей, поражая нутро трепещущим беспокойством.

топор свистит над головой и с оглушающим звоном отскакивает от камня. нея вздрагивает и садится на корточки, зажимает себе рот ладонью, стараясь подавить крик, рвущийся из груди; он застревает где-то в горле, не позволяя вдохнуть. она аккуратно передвигается по зыбкой грязи, острые ветки уродливого кустарника цепляют одежду, как будто пытаясь остановить ее. она дергает рукой и короткий рукав балахона с треском рвется.

все происходящее вокруг кажется дурным сном, отдаленно напоминая фильмы ужасов, которые она смотрела в канун хэллоуина.

где-то в дали слышится слабое пение, оно напоминает… колыбельную?

нея прячется за невысокой постройкой из гнилых досок, в надежде остаться незамеченной; запах мокрой древесины резкий и отдает плесенью. ее сердце бешено колотится в груди, выстукивая четкий, быстрый ритм от которого вся грудная клетка содрогается удар за ударом.

почему ей так страшно?

дождь продолжает идти: вся ее одежда промокла и прилипла к телу вязкой, холодной оболочкой. ее нутро пронзает озноб, и мелкая дрожь прокатывается колкой вибрацией по позвоночнику. со слипшихся волос стекают крупные капли: они скользят по лицу и попадают в рот.

тихое, мелодичное мычание кажется чем-то нежным и чарующим. нея замирает, прижимаясь спиной к шершавым бревнам, ее пальцы утопают в сырой почве, под ногти забивается грязь. когда пение становится громче, она закрывает глаза и задерживает дыхание. тяжелые, чавкающие шаги слышатся совсем рядом, но нея, оцепенев от страха не может даже пошевелиться, чтобы выглянуть из укрытия.

в воздухе витает металлический запах крови.

звуки размокшей почвы заглушаются беспрерывным пением.

эта колыбельная сводит с ума.

нея чувствует нарастающую тревогу, она поднимается внутри безудержной волной: все ее тело буквально кричит о том, что ей нужно бежать и не оглядываться.

как можно дальше.

туда, куда глаза глядят.

совсем как тот парень.

рядом слышится скрип, как будто открылась какая-то дверца. чужое тяжелое дыхание ощущается слишком близко, лязг металла, а затем резкий грохот закрывающейся двери. этот удар заставил нею вздрогнуть, он словно пощечина — болезненный и отрезвляющий.

он точно что-то знал.

нея ловит себя на мысли, что было бы не плохо найти того парня и расспросить, быть может, у него найдутся ответы на ее бесчисленные вопросы. вот только из-за пелены поднимающегося тумана мало что видно.

когда пение стихает, нея выглядывает из-за укрытия. она понимает, что оставаться на одном месте не выход.

но где же искать спасения?

она бредет на полусогнутых ногах, совсем как тогда, когда ее разыскивала полиция на химзаводе. приятные воспоминания на мгновение отвлекают ее от мыслей о насильственной смерти.

среди густого тумана и пелены дождя вдали виднеется большой деревянный дом. он выглядит старым и обветшалым, совсем как те заброшенные места, в которых нея провела большую часть своей юности, расписывая стены из аэрозольного баллончика. внутри виднеется тусклый свет. быть может это место не такое уж и заброшенное, как ей могло показаться.

нея озирается по сторонам и медленно крадется к крыльцу. ей не составляет труда остаться незамеченной: с ловкостью кошки, она перелезает через окно и оказывается в небольшом помещении, больше напоминающим обеденный зал. тусклый свет от старых, уродливых свечей подрагивает с каждым дуновением ветра. косяки разодраны, дверей нет, кто-то намеренно снес их с петель. тени от убогого, скудного гарнитура скачут по бревенчатым стенам и нея вздрагивает, когда силуэт самовара, расположенного на обеденном столе, в моменте кажется человеческим.

она оглядывается по сторонам, медленно проходит в глубь. на столе, пожелтевшая от времени, рваная скатерть с незатейливым узором. позолоченный самовар стоит в центре, а поодаль от него расположены битые тарелки, погнутые ложки и вилки. нея ведет пальцем по поверхности, оставляя яркий след на толстом слое пыли. небольшая корзина с фруктами выглядит привлекательно в глазах голодной девчонки. она берет красное яблоко и перевернув его, роняет из рук. запах гнили доносится до нее, и она кривится в отвращении. яблоко падает на пол: белесые черви продолжают копошиться в мякоти, словно ничего не произошло.

нея блуждает взглядом по сторонам, ее внимание привлекает картина в позолоченной рамке, и она тут же забывает про нее, когда чашка, стоящая на столе, начинает тихо подрагивать, стуча дном по треснутому блюдцу.

нея хмурится, касается холодного фарфора пальцами и чувствует вибрации, они наполняют хрупкие стенки, и чашка разлетается на осколки, прямо в ее руке. нея шипит от боли и сжимает запястье, вглядываясь в застрявшие в ладони фрагменты стекла.

вдали вновь слышится пение.

дыхание учащается. нея пригибается, прячась за столом, на полусогнутых ногах, тихой поступью, она крадется в самый темный угол: делает шаг и замирает. лестница ведущая вниз кажется спасением. у нее нет времени на раздумья, она аккуратно ступает на деревянные ступени и медленно спускается вниз. во мраке подвала клубится черный, как смоль, туман. такой же, какой она уже видела ранее в психлечебнице кротус пренн.

здесь странно все, начиная от густой черной дымки, что скрывает то, что находится внизу, до необъяснимых просветов в глубоких трещинах деревянных стен. нея подносит руку к одной из таких дыр, свечение отдает теплом.

внизу вибрации ощущаются сильнее. нея ведет пальцами по шершавой стене, спускаясь ниже. она нагибается, присаживаясь на корточки и словно кошка, аккуратно выглядывает из-за стены. первое что бросается в глаза — своеобразный алтарь с четырьмя крюками. грязный, ржавый, орошенный кровью, как свежей, так и застаревшей: она налипла толстой коркой.

нея уже почти вышла из укрытия, как в последний момент заметила в глубине подвала чей-то силуэт. в потустороннем мраке были заметны легкие колебания энергии. они напоминали небольшие вспышки молний и исходили от таинственного круга, ровно очерченного на полу. девушка, что сидела над ним, казалась погруженной в свои мысли, ее глаза были закрыты.

если это обряд, то для чего?

любопытство не порок, а потому нея тихо сидит и наблюдает, пытаясь все же немного разобраться в происходящем. вот только пение снаружи становится все громче и нарастающая тревога внутри, воет раненым зверем, призывая сделать хоть что-нибудь, лишь бы не оказаться с топором во лбу или повешенной на одном из этих острых крюков.

она не хочет прерывать ее, так же, как и не хочет оказаться замеченным тем монстром, что шныряет на поверхности, разбрасывая свои ржавые топоры направо и налево.

нея колеблется, поднимает голову всматриваясь вверх и как только крупная тень мелькает в дверном проходе, она не задумываясь проскальзывает в подвал.

— она здесь! — тихий шепот срывается с ее губ.