когда поднимается ветер, ветви старого дуба прогибаются под его силой. где-то слышится мрачный крик ворона, который словно предостерегает об поджидающей опасности. у финна мороз по коже лишь от одной мысли что ему предстоит идти в старый, потрепанный временем и непогодой особняк, который наверняка кишит призраками и прочей нечистью. ветхие, деревянные ставни выглядят хрупкими; на некоторых окнах разбито стекло. финн пытается проглотить образовавшийся ком в горле, но ничего не выходит. кончики пальцев похолодели, а по спине пот ручьем: легкая голубая футболка неприятно прилипает к телу; из-за ночной прохлады его пробирает озноб.

— давай, финн, соберись, — приободряет себя мальчуган, крепко сжимая руку в кулак, — ты сможешь. ты нужен джейку.

одна из главных заповедей «настоящих героев» гласит — воровать — плохо; да что уж герои, об этом знает каждый уважающий себя гражданин. кроме снежного короля, разумеется, воровство принцесс у него в крови.

для финна, который всю свою жизнь старался жить честно и праведно, задание по типу «иди укради», оказалось настоящим испытанием: на одной чаше весов борьба с собственными принципами и моральными устоями, а на другой — жизнь брата.

мрачные мысли скачут одна за другой, словно играя в чехарду в сметенном сознании. финн знает и понимает последствия, которые повлечет его антигеройский поступок, но, чтобы спасти джейка, он готов положить на жертвенный алтарь свою честь и звание «героя».

финн оглядывается по сторонам, прежде чем подойти ближе к крыльцу. мысленно он успокаивает себя: сейчас ночь и все спят, дом давно заброшен и там никого нет, а значит его никто не увидит, а значит никто (кроме джейка и гуся-выбируся) не узнает о совершенном им злодеянии.

но можно ли назвать помощь другу — «злодеянием»?

— я не ворую, я одалживаю. я не совершаю проступок, я пытаюсь спасти жизнь. я не злодей, я заложник обстоятельств, — шепчет финн, перелезая через высокий забор. от волнения на коже мурашки, он неосознанно кусает нижнюю губу, сдирая кожу до крови. финн подходит ближе, окидывает взглядом этот мрачный пережиток прошлого, поднимается по ступенькам и слышит как половицы жалобно стонут под его ногами.

он заносит руку над головой и замирает.

— стой. воры не стучат, — финн хмурится, а после расплывается в самодовольной улыбке, — но я-то не вор, — кулак касается двери в трехкратном стуке; удары оказались сильнее и громче, чем он рассчитывал; колючий холодок пробежал по спине, а сердце сжалось, пропустив удар.

десять секунд, двадцать секунд.

ответа нет.

— эй! есть кто-нибудь? я пришел забрать лечебную чашу! мой друг болен и она ему очень нужна, — не сдержавшись выкрикнул финн, но тишина была непоколебима.

финн потянул руку к дверной ручке и едва коснулся холодного металла пальцем, как дверь сама отворилась у него на глазах, издав противный, плаксивый скрип.

он замер, боясь пошевелиться.

* * * *

внутри темно, пыльно и пахнет плесенью. поборов страх, финн кое-как прошел внутрь; оказавшись в большом зале, он споткнулся об загнувшийся (так некстати) угол ковра и чуть было не влетел в зеркало.

тишина казалась обволакивающей и только тихий звук собственных шагов едва нарушал ее. финн достал из кармана зажигалку и осветил себе путь: он понятия не имел, где нужно искать лечебную чашу в которой так сильно нуждался джейк, но предполагал, что если речь идет о посуде, то вероятнее всего ему нужно на кухню. осмотрев каждый пыльный уголок, каждый шкафчик и сервант он так и не нашел того, что искал.

на втором этаже атмосфера была еще более удручающей, чем на первом. на стенах и полу присутствовали явные следы пожара, в обгоревших обоях (если присмотреться) можно было увидеть искаженные страхом и болью выражения лиц. финн проходит по коридору, открывает двери, осматривает комнаты. он начинает нервничать, когда очередной поиск заканчивается неудачей. волнение сводит живот, скребется под ребрами. финн осматривает еще две комнаты — он в одном шаге от отчаянья.

в конце коридора, за самой дальней дверью разносится глухой стук, больше похожий на… удар? финн замирает, прислушивается, успокаивает себя, внушая что это всего лишь ветер — должно быть окно открыто, вот и хлопнуло.

он медленно подходит к двери, прикладывает к шершавой поверхности ухо и задерживает дыхание, пытаясь понять есть ли кто-то внутри. он неосознанно опирается на дверь и та распахивается; финн чудом сохраняет равновесие.

картина, представшая перед глазами, заставляет финна мгновенно вытащить нож: перед ним двое — один сидит на стуле спиной к нему и вероятно связан, а второй силуэт надменно стоит рядом; лица не видно, но финн может предположить, что это… девушка?

— а ну отойди от него, чу-до-ви-ще, — лезвие блеснуло в полумраке небольшой комнаты, — иначе я тебе кишки выпущу!