стайлз снова просыпается от животного страха и собственного крика — весь бледный, измученный и в поту. отец врывается в комнату, закашливаясь, кричит, стараясь привлечь внимание сына и бросается к нему, обнимая. его голос нечеткий и слов не разобрать, словно стайлз находится под водой: это гнетущее чувство давит на грудь, заставляет задыхаться, жадно хватая воздух ртом.

а потом все проходит так же резко, как и началось и стайлз остается наедине со своими догадками и переживаниями. он не говорит отцу ровным счетом ничего из того, что с ним происходит ведь у него и так своих забот хватает.

и все же…

иногда ему хочется, чтобы отец знал хотя бы малую часть того, что творится в городе: как минимум это помогло бы ему раскрывать дела, как максимум не лезть туда, куда не стоит.

стайлз молчит, когда отец задает вопрос — он попросту не расслышал, настолько сильно погрузился в свои раздумья. отец касается его плеча и стайлз вздрагивает, переводит взгляд и как заезженная пластинка извергает привычное: — да, я в порядке.

не в порядке,
и никогда не был.

кошмары участились и не только у него: скотт так же плохо спит по ночам, а эллисон почти не посещает школу в связи с плохим самочувствием.

стайлзу тяжело переживать случившееся в одиночку, доктор дитон знал о чем говорил, когда предостерегал их об опасности, вот только, могли ли они поступить иначе? могли ли они оставить умирать тех, кто им так дорог?

они со скоттом почти не разговаривают, лишь изредка перешептываются на уроках или переглядываются на перемене. скотт нашел утешение в саморазвитии, погружаясь с головой в чтение книг и занятия спортом, а стайлз снова остался один наедине со своими страхами и кошмарами.

ему необходимо поговорить, (внезапное внимание лидии приятно и неожиданно, но его все равно недостаточно — она просто не может понять, что он чувствует) и он в очередной раз стучит в дверь дома макколов в надежде на то, что там, ему окажут хотя бы мизерную эмоциональную поддержку.
— его нет дома, — мягко отзывается мелисса маккол, — и я не знаю когда он вернется. стайлз, если хочешь, можешь подождать его в комнате.

стайлз качает головой, благодарит ее за доброту и уходит, пиная небольшой камень на тротуаре.

* * *

о болезни отца узнает случайно — находит результаты обследования на рабочем столе среди стопок нераскрытых дел. сначала он не придает этому значения — думает, что это документы одного из подозреваемых, но позже, внимательно вчитываясь в каждое слово, замирает, словно забывая, как дышать. его руки дрожат, а ком подступает к горлу. отец входит в комнату ровно в тот момент, когда стайлз изо всех сил кусает кулак, погружая зубы в кожу — на ней обязательно останутся следы-отметины.

— у тебя рак? — тихо спрашивает стайлз, чуть приподнимая руку с результатами, — когда ты собирался мне об этом сказать? — он смотрит на отца, чувствуя как неведомая пустота охватывает все его тело.

неловкое молчание длится меньше минуты. стайлз нарушает воцарившуюся тишину первым.
— ты не собирался… — он разочарованно качает головой, — ты не собирался мне говорить, — он кладет бумаги на стол, — почему?

* * *

в последние дни стайлз чувствовал себя особенно подавлено: он продолжал ходить на занятия, и даже улыбался одноклассникам, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания. о том, что его терзало он никому не говорил: ни скотту, ни лидии. последняя все же догадалась что что-то не так, но выудить хоть какую-либо правду так и не смогла.

уже прошло несколько недель после того, как дерек с сестрой покинули бейкон-хиллс; их отсутствие в городе ощущалось достаточно остро — практически все замерло и перестало существовать. никаких проблем, стычек и выяснений отношений с другими альфами. все стало так, как было до того момента, когда стайлз еще не знал о существовании сверхъественных существ.

изнывая от кошмаров и гнетущей тревоги стайлз стал все чаще посещать доктора дитона: их свободные беседы помогали ему ненадолго отвлечься и прийти в себя. он рассказал ему практически обо всем, что его беспокоит: о нескончаемых кошмарах, о странном щемящем чувстве в груди, о постоянной тревоге, бесконтрольной апатии и болезни отца; последнее далось ему особенно тяжело.

а дитон слушал и кивал: его вкрадчивый голос действовал гипнотически, он успокаивал и умиротворял; он был словно маяк в беспросветной мгле.
— ты должен принять это, — закрывая кошачью клетку отзывается дитон, — смерть — это естественный этап.

а стайлз молчит, глаза в пол опустив, как нашкодивший ребенок. головой понимает, что сделать ничего не может, вот только сердце такую позицию отвергает — должен быть выход, даже если его не существует — найди, рой землю ртом, но спаси. 

* * *

стайлз толкает тяжелую дверь, и она отворяется, нарушая тишину скрипом несмазанных петель. внутри ни души — помещение выглядит покинутым и безжизненным; сквозь большое панорамное окно проникают скудные лучи заходящего солнца.

он проходит вглубь — был здесь уже много раз и все вокруг знает как свои пять пальцев; с момента отъезда дерека ничего не изменилось; скотт не любил сюда приезжать.

— питер, — стайлз медленно шагает по пыльному каменному полу, — я знаю, что ты здесь, нам надо поговорить, — его голос спокойный и непривычно тихий; он касается пальцами поверхности письменного стола, оставляя след на толще пыли.