хищник, загнанный в клетку, калечит сам себя, не в силах справиться с одной единственной потребностью.

голод.

настоящий. нестерпимый. всепоглощающий.

неподвластный даже проклятию.

в последние несколько дней он сам не свой: все его тело зудит, словно под кожей кишит рой маленьких червей, поедающих его плоть изнутри. он сдирает руки в кровь, расчесывая себя до глубоких, кровавых ран. кусает губы, не позволяя им зажить. все его мысли заняты обрывочными воспоминаниями о вкусе людских душ. и одна такая — блуждает где-то рядом, вот только коснуться ее нельзя. не заслужил. пока рано.

махито провожает нанами взглядом, и замирает, когда входная дверь закрывается, а замок проворачивается на три оборота. как только надзиратель покидает свою обитель, тарелка с остывшим завтраком летит на пол, разбиваясь на мелкие осколки, а наспех пожаренная яичница расплывается по полу уродливым, вязким пятном.

его выворачивает наизнанку от вида человеческой пищи, а от запаха сводит нутро, подгоняя желчь ближе к горлу. махито встает из-за стола и жмется весь, словно от холода: его плечи напряжены, а спина сгорблена. он устало разминает шею дрожащими руками, а после, погружает длинные, костлявые пальцы в волосы, с силой надавливая на кожу головы. он жмурится, что-то бормочет и проклинает тот день, когда согласился на эту безрассудную сделку.

ему следовало выбрать смерть. но вместо этого, он падает на колени напротив испорченного завтрака и содрогается, когда рвотные позывы вырываются наружу. черная бесформенная масса льется из него одним густым потоком. блестящие капли небрежно оседают на губах и он размазывает их по коже тыльной стороной ладони, стараясь прокашляться.

его тело разрушается изнутри. гниет заживо.

тихое, едва уловимое мычание превращается в скулеж. махито запрокидывает голову и заходится диким безудержным смехом, задыхаясь от собственной слабости. его прерывает звук глухого удара об поверхность, словно в окно что-то бросили.

он поднимается: стоит на ногах не твердо, и пошатываясь идет на источник шума. за окном небольшая птичка — она лежит на спинке, подрагивая лапками. махито смотрит на нее пустым, равнодушными взглядом и склонив голову на бок, прижимается лбом к стеклу, разглядывая как душа медленно покидает крошечное тельце.

он не чувствует ничего.

а что, если…?

он открывает окно и аккуратно подбирает еще теплое тельце. в его широкой ладони птичка совсем маленькая и хрупкая; ему кажется, что он чувствует ее дыхание на своей коже. махито с интересом разглядывает ее, словно маленький ребенок: пальцем скользит по ее голове, касается клювика, чуть надавливает на горло. когда она приходит в себя и пытается вырваться, ее тихий свист прерывается легким движением пальцев: маленькое птичье тельце безжизненно расслабляется в чужих руках, и через мгновение превращается в кровавый сгусток из хрупких костей и пушистых перьев.

невинная душа, словно капля родниковой воды в жаркой пустыне.

ЕЕ НЕДОСТАТОЧНО.

махито отряхивает руку в окно и останки разлетаются по воздуху. он вытирает ладонь об бедро и высовывается наружу. там — кипит жизнь. там — тысячи людских душ. там — его место.

махито с трудом трансформирует свое тело в жидкую, вязкую субстанцию, мягко приземляется на холодный асфальт и возвращает своему телу былую форму. он поднимает голову, стараясь запомнить из какого окна он выпал, чтобы позже вернуться обратно. проблемы ему не нужны.

тело все еще зудит и он в очередной раз проходится ногтями по еще незажившим ранам. боль скоротечна и на фоне растущего голода ничтожна.

блуждать по улицам среди людей и не иметь возможности поглотить чью-то душу — та еще мука. махито мается от скуки, скитается в поисках того, что сможет утолить его жажду (хотя бы на мгновение) и не нарушить обременяющий его пакт. в голове — тысячи кровожадных мыслей, голоса, побуждающие учинить самый настоящий хаос.

люди.

мерзкие, жалкие существа. от одного их вида, махито пробирает злость. утробная ярость воет раненным зверем.

убей. сломай. поглоти.

люди.

они повсюду. смеются, улыбаются, шутят. уродливые мешки мяса с такими же уродливыми, гнилыми душами. махито скользит между людских тел, он заглядывает в лица прохожих, слушает их разговоры, с тоской вспоминая сибую, когда он мог свободно убивать каждого, кого коснется.

его внимание привлекает девушка, что оставила сумку за столиком в кафе. если бы люди видели проклятия — то явно вызвали бы охрану, когда заметили бы как шрамированный парень с разодранными в кровь руками роется в чужих вещах.

но люди не наделены проклятой энергией.

никчемный, жалкий скот.

махито выуживает из сумки мобильный телефон. плоский, продолговатый — он загорается в его руках и махито спешно прячет его в карман: озирается, почувствовав на себе чей-то взгляд.

должно быть показалось.

почему люди так привязаны к этим странным, непонятным вещицам? что в них особенного?

махито оборачивается, скользя взглядом по толпе. его точно кто-то заметил.

губы дрогнут в безумной улыбке. хоть бы это был бы маг.

поглотить душу в качестве самозащиты ведь не считается нарушением договора, на-на-ми?

махито ведет себя непринужденно, заворачивает в узкий переулок и облизывает подсохшие губы; все его естество трепещет в предвкушении, когда в след за ним проскальзывает мужская тень.

он поднимает глаза и его брови сдвигаются к переносице. он замирает на мгновение, словно не верит своим глазам.

— чосо? — махито склоняет голову на бок, хмурясь, — ты что, жив?

сложно поверить своим глазам, когда перед тобой возникает тот, кого ты считал давно уже мертвым. махито подскакивает к чосо и обходит его вокруг, словно хищная акула свою жертву. он берет его за подбородок и притягивает к себе, заглядывая в глаза.

— ты жив! — на лице проклятия сияет двойственная улыбка, — ты правда жив. а что с остальными? джого? ханами? дагон? кто-нибудь еще уцелел? — махито отпускает чосо и запрокидывает голову, блаженно выдыхая. он расплывается в лукавой улыбке, а с губ срывается нервный смешок.

— я думал вы все передохли! — в его голосе сквозит неподдельная радость, махито хватается за голову, запуская руки в волосы, а после резко меняется в лицо.

— что с гето? он мертв? — глубокий гетерохромный взгляд вонзается в чосо.

махито замечает рассеянность в друге и тут же напирает на него, желая выведать все последние новости. он упирается своим лбом в его лоб и бесстыдно заглядывает в глаза.

— есть место, где мы можем спокойно поговорить? ты не представляешь в какой человеческой заднице я оказался. быть может, как раз ты и сможешь мне помочь, — его голос становится более вкрадчивым, таинственным. махито закидывает руку на шею чосо, приобнимая, и жарким дыханием опаляет его ухо, — д р у ж и щ е.