голос третьего хокаге звучит в моей голове обрывками неупорядоченных фраз: важное задание, ценные бумаги, безопасный маршрут. мысли скачут, беснуются, хаотично перебивая друг друга. из-за всего этого я никак не могу уснуть — уже который час смотрю в потолок, в силуэты безмолвных теней, которые время от времени растягиваются уродливыми формами. я снова смотрю на часы — маленький, старый механизм отчетливо разрезает тишину размеренным ритмом. уже четыре утра, на сон осталось чуть меньше двух часов, а это значит что мне не суждено сегодня выспаться. я буду вялым, рассеянным и даже угрюмым. чем больше думаю об этом, тем больше переживаю.

интересно, а саске тоже не спит?

на моих губах дрогнет кроткая улыбка. ну вот опять. опять я думаю о нем.

иногда мне кажется что его образ вырезан на подкорке моего сознания — рваными, глубокими ранами, которые не заживают; ранами, которые я даже не пытаюсь лечить. забавно получается.

мысли о нем, навязчивые и запутанные, давно уже стали неотъемлемой частью меня, он словно кислород без которого я умру. никогда бы не подумал что смогу на ком-нибудь так сильно зациклиться. порой, это раздражает. чем больше я пытаюсь выкинуть его из своей головы, тем больше он сопротивляется, опускаясь густым осадком на дно воспаленного разума.

его образ соткан из холода и равнодушия, но меня все равно тянет к нему; я цепляюсь за любую возможность провести с ним время, наивно полагая что он изменит свое отношение ко мне.

и все же мне почему-то кажется что только я способен понять его.

но чувствует ли он тоже самое? наверное, нет.

<...> не помню как уснул, но по итогу проспал. как я мог не услышать будильник? по телу жар, а сердце бьется так сильно что вот-вот вырвется из груди. он же не уйдет без меня?

нервно сглатывая, ношусь по квартире сшибая все на своем пути: быстро хватаю кунаи, повязку с символом деревни и бросаю опечаленный взгляд на брикет сухой лапши что спокойно лежит на столе — я отложил ее еще вечером в надежде позавтракать утром. тяжело вздохнув, отгоняю мысли о еде, наспех одеваюсь и вылетаю даже не умывшись.

— саске! — вижу его силуэт вдали и кричу что есть мочи, машу руками, стараясь привлечь к себе внимание, — я здесь! я здесь! — делаю последний рывок, чтобы как можно скорее оказаться рядом. прибыв на место встречи чуть ли не падаю, опираюсь ладонями об колени и стараюсь восстановить напрочь сбитое дыхание; я поднимаю голову, задыхаясь и щурясь смотрю на него. он спокоен как и всегда, наверняка пришел раньше и уже забрал у хокаге все необходимое. я чувствую на себе его взгляд — он пронзает меня насквозь. ему не нужны слова, я знаю о чем он думает.

— ты уже забрал документы? — неловко и даже виновато спрашиваю я, стирая рукавом капельки пота со лба. его взгляд тяжелее, чем обычно, мне сложно терпеть его, а потому я ступаю вперед, беспечно скрещивая пальцы на затылке.

— если да, то давай поживее, время не ждет! — громко, небрежно бросаю, как ни в чем не бывало, — чего ты там плетешься? — делаю вид словно это он опоздал, а не я, но оборачиваться не спешу — боюсь не выдержу молчаливый упрек этих черных, как вороное крыло, глаз.

шаг за шагом все дальше от деревни, шаг за шагом все дальше от сакуры и какаши-сенсея.

никакой излишней, навязчивой опеки, никакого надоедливого контроля. ни нравоучений, ни замечаний. только тишина повисшая между нами, нарушаемая лишь мелодичным пением птиц.

впервые за долгое время я чувствую себя по-настоящему свободным и даже... счастливым?

когда мое имя срывается с его губ, я мгновенно поворачиваюсь к нему и беззаботно улыбаюсь. он не поймет причины, да это и не нужно. мне просто хорошо. рядом с ним.

мне кажется или сегодня он выглядит иначе? более расслабленно и непринужденно, чем обычно. неужели так сказывается отсутствие какаши-сенсея или быть может все дело в задании? признаться честно я разочарован тем что нас все еще не воспринимают всерьез, пичкая второсортными миссиями на которые согласится только ленивый. я, как и саске, прошел весь этот путь не для того чтобы подрабатывать курьером.

как унизительно.

единственное что меня хоть как-то радует так это то что эту миссию мы выполним вместе. если бы мной в очередной раз пренебрегли, а саске поручили бы что-то стоящее — клянусь, я бы умер на месте.

лис надо мной все еще подтрунивает: каждый раз бьет по больному, тыкая когтистой лапой в мое уязвленное эго. звериный рык сменяется язвительной насмешкой, он потешается над моей слабостью, называет жалким. я уже привык, но иногда... он говорит такие жуткие и жестокие вещи, что я теряю контроль: мне хочется кричать, разрывая пальцами собственную плоть, только лишь для того чтобы эта тварь наконец замолчала.

если бы саске знал что за монстр сидит внутри меня...

он все еще дистанцируется, играет в крутого парня, прячась за маской безразличия, в очередной раз обжигая меня леденящим холодом. плевать, моего огня хватит чтобы растопить его и согреть нас обоих.

я так и думал, он позаботится обо всем заранее. вот такой он — учиха — дисциплинированный, ответственный, надежный. если бы я хоть немного был похож на него, сакура обратила бы на меня внимание? или быть может все дело во внешности? да нет, сакура не из тех девушек, что ведется на смазливую мордашку. и все же... стал бы я ей нравиться будь у меня черные волосы? нет, дело точно не во внешности — густобровику черный цвет волос никак не помог добиться ее расположения.

из размышлений меня выдергивает летящий в меня свиток — бросил с пренебрежением словно объедки собаке. ладно, я тебе это еще припомню. кое-как ловлю рукопись и удивляюсь тому что эта заунывная писанина такая увесистая; мой взгляд падает печать — он так аккуратно вскрыл ее, практически не повредив.

я разматываю свиток резким движением руки вверх и когда мой взгляд опускается на многочисленные каракули третьего, то неосознанно меняюсь в лице — уверен, на нем отобразились все испытываемые мной в этот момент эмоции. я ловлю взгляд саске и чувствую как мои уши начинают нещадно гореть — отвратительное ощущение — ненавижу его.

я возвращаюсь к тексту, щурюсь, бегло скользя по буквам и делаю вид что внимательно вчитываюсь в эти нудные записи. отматываю еще немного, разглядываю криво нарисованную карту — ой, да тут и так все понятно.

— брось, саске, — небрежно выплевываю я и заматываю свиток обратно, — ты ведь не думаешь что я действительно буду это читать? еще вчера было сказано — идем из пункта А в пункт Б, относим супер-важные-документы и возвращаемся обратно — не понимаю зачем писать столько ненужной информации? неужели третий думает что мы беспомощные дети? как меня это злит.

я раздраженно швыряю свиток в сторону и он утопает в высокой траве: утренняя роса, что блестит в лучах восходящего солнца мгновенно пропитывает пергамент. за всеми этими спорами, препирательствами я и не заметил как начало светать. я люблю рассвет — есть в нем что-то особенное; какаши-сенсей говорит что рассвет символизирует новое начало, мне же он дарит надежду и даже некое спокойствие. как здорово встретить его в этот раз не в одиночестве.

— кстати, ты не знаешь сколько времени у нас займет эта миссия? — бодро вышагивая, спрашиваю я, оборачиваясь назад через плечо.

и чего саске плетется позади? а, наверное я слишком быстро иду. тут же сбрасываю шаг, немного замедляясь, позволяя напарнику сравняться с собой.

— признайся честно, тебе, наверное, так же как и мне хочется заглянуть в эти документы, — мой голос сам по себе приобретает заговорческий тон — честно — я это не контролирую! губы растягиваются в хитрой улыбке и я чувствую как внутри все клокочет от нетерпения узнать что же там такое супер-секретное, что нельзя доставить с помощью призывного зверья.

— ты ведь понимаешь, что дела деревни касаются не только хокаге, но и нас в том числе, — я вновь переплетаю пальцы на затылке и активно двигаю локтями, стараясь подавить возникшее любопытство, но меня так сильно будоражит запретное знание, что я неосознанно начинаю ходить вокруг саске словно акула, заприметившая добычу.

— давай глянем одним глазком, — идя за спиной саске, склоняюсь к его уху и заискивающе нашептываю ему эту великолепную идею, — я видел как ты умеешь вскрывать печати — никто ничего даже не заметит, — мои руки сами тянутся к рюкзаку саске — ничего не могу с собой поделать и вот — кажется, я нащупал очередной свиток.