— последний бой тебя изрядно потрепал, — удрученно качая головой подытоживает воин-сопроводитель. он склоняется, чтобы лучше разглядеть полученные увечья, тем самым неосознанно мешая знахарке делать свою работу. он отстраняется лишь тогда, когда замечает на себе ее тяжелый, хмурый взгляд.
— я в порядке, — сухо отзывается сукуна, морщась от очередного прикосновения женской руки. ловкие, худые пальцы проходятся по воспаленной коже аккуратно закладывая мазь в глубокие раны и сукуна шипит, но не от ноющей острой боли, а от назойливого жжения нанесенного раствора.
— это обязательно? — в его голосе слышится раздражение и нетерпение. все чего он хочет — поскорее убраться отсюда и пока есть свободное время заняться своими делами. знахарка не успевает ответить, сопроводитель грубо перебивает ее: — обязательно, если не хочешь сдохнуть от кровопотери. серьезно, ты нас всех чуть не подвел. ты хоть знаешь сколько людей поставило свои кровные на твою победу?
— ну так я и не проиграл, — сукуна бросает многозначительный взгляд на война, всем своим видом показывая что продолжать этот разговор он не намерен.

поднимаясь с места, он невольно обращает внимание на количество окровавленной ткани что осталась после него: такое зрелище открывается впервые. до этого он никогда не задумывался о том что действительно может проиграть. но что если это произойдет? как быстро император решит от него избавиться? позволят ли ему умереть на поле брани или же публично казнят, устроив из этого целое представление на потеху голодной публике?

мысли хаотично метались в уставшем разуме словно встревоженные цикады. еще одна головная боль, еще одна бессонная ночь в поисках ответа.

— это еще не все, — сопроводитель преграждает дорогу, довольно подбрасывая в руке увесистый мешочек с монетами, — твоя доля, и хоть ты заставил нас всех понервничать, император остался доволен. более того, он собирается устроить пир, на котором ты будешь его главным достоянием.
— игрушкой, ты хотел сказать, — мгновенно возразил сукуна, ловко выхватив деньги из рук война, — что от меня требуется?

<...> сколько времени уже прошло? год? два? сукуна не оглядывался назад, не считал дни, не отмечал победы, лица поверженных врагов стерты из его памяти навсегда словно их никогда не существовало; все они слабые, недостойные, не более чем мешки набитые мясом и костями. в них не было ничего выдающегося, ничего того что могло бы запомниться. поражение равно смерть. но почему он думает об этом только сейчас? ведь раньше его это совсем не волновало.

последний бой все еще стоял перед глазами — обрывками, призрачными фрагментами. он возвращался в него во снах, проживая каждое полученное увечье. тот воин отличался от всех с кем он когда либо дрался: сукуна впервые видел человека, который проиграв смеялся, захлебываясь в собственной крови. быть может это и есть «освобождение»? достойная смерть в честном бою. в его глазах не было страха, лишь подлинная решимость, осевшая густым осадком в памяти.

новость о грядущем празднестве разнеслась стремительно быстро, словно пожар в сухом лесу. слуги, получившие распоряжение об подготовке, то и дело сновали туда-сюда, перешептывались и предвкушали. суета воцарившаяся в поместье оседала едким раздражением на коже.

это не пир в его честь. это очередное шоу уродов в котором ему отведена главная роль.

— у нас сегодня еще уйма дел, поэтому пошевеливайся, — распорядитель швыряет ему юкату, и сукуна, подхватив ее, понимает — этот день будет долгим.

он не любил покидать территорию поместья, за ее пределами он каждый раз ощущал себя тем загнанным беспомощным мальчишкой, которого по воле судьбы подобрали солдаты. это не было велением сердца, добрым поступком или жалостью — они хотели развлечься, а заодно получить кругленькую сумму за уродца, которых так любил император. поговаривали, что в его арсенале были самые разнообразные «ошибки природы», сукуна же стал венцом этой бесценной коллекции.

главное — держаться достойно и не показывать слабости.

сукуна ступает в след за сопроводителем с гордо поднятой головой. люди вокруг расступаются, уступая им дорогу, они оборачиваются, перешептываются, показывают пальцами.

— вот урод, — слышится где-то позади и сукуна останавливается, оборачиваясь через плечо. он напряжен и раздражен большим скоплением людей на площади. он чувствует на себе любопытные взгляды, слышит шепот злых языков.

— не обращай на них внимания и не отставай, — отзывается распорядитель, грубо отталкивая старика со своего пути.
— зачем мы здесь? — оглядываясь по сторонам, сукуна наблюдает за многоликой толпой. рынок пестрит яркими цветами — ткани, специи, фрукты. он улавливает запах свежеприготовленной пищи и его желудок сводит болью.
— нужное кое-что заказать и кое-что забрать, осмотрись, может тоже что-то захочешь прикупить, — голос сопроводителя смешивается с гулом толпы, сукуна хмурится, скрещивая нижнюю пару рук на груди, а после оборачивается, словно ощутив на себе чей-то взгляд.

бесчисленные ряды самых разных товаров, бесчисленное скопление людей. дорога напоминала замкнутый лабиринт из которого нет выхода. сукуна скучающе наблюдал за толпой, отмахивался от неприятных запахов и терпеливо следовал за своим спутником. его раны все еще ныли, а часть бинтов пропиталась кровью. пытливые взгляды сопровождали каждый его шаг, но он больше не обращал на них внимания. все они — муравьи под его ногами — жалкие ничтожества.

гул толпы не стихал: кто-то спорил, кто-то ругался, а кто-то пытался выяснить отношения посредством кулаков — последнее было наиболее интересным. он уже и забыл как выглядит жизнь за стенами поместья, забыл что каждый здесь борется за право на существование.

где-то вдали слышится истошный крик, сукуна лениво поворачивает голову на источник шума, его спутник выглядит взволнованным.
— пойдем проверим, — командует он приказным тоном и расталкивает людей впереди себя. сукуна следует за ним, не возражая, надеясь что зрелище окажется стоящим.

сгусток людей образовал плотное кольцо и пока его спутник старался пробиться сквозь толпу, сукуна спокойно прошел в центр, протаранив своей мощью любопытных зевак. зрелище его действительно порадовало.

— ну и ну, — окинув взглядом участников конфликта процедил сукуна, — вот уж не ожидал встретить тебя здесь. что, понизили в должности? — обратился он к одному из воинов, который крепкой хваткой держал хрупкого на вид мальчонку, — все еще самоутверждаешься за счет слабых?
— не лезь куда не просят. это вор и я сам поймал его за руку, — огрызнулся мужчина, — а теперь, эту руку я сам и отрежу.

сукуна наклоняет голову, широко улыбаясь, его взгляд опускается на воришку и хриплый смешок срывается с губ, он подходит ближе и на мгновение застывает, словно вспомнив что-то. когда-то очень давно у него самого был такой взгляд: дикий, испуганный. в мальчишке напротив он видит себя — сколько раз он так же нелепо попадался на краже, прежде чем освоил это ремесло. сукуна садится на корточки перед ребенком, склоняет голову на бок, с интересом заглядывая в омут чужих глаз, — ты действительно что-то украл?