Еще одна вылазка в Посмертие, как награда за очередное удачно выполненное дельце. К хорошему быстро привыкаешь, и команда Мейна была невероятно рада провести вечер не на заброшке, жаря на костре дешевый хавчик, а все же выпить в легендарном баре, в кругу опытных бойцов и первоклассных нетраннеров. Пока одни заводили полезные знакомства, другие отдыхали, вусмерть нажираясь за счет главаря.

Она сидит в небольшой компании, следит за девушками, которые танцуют в водяных пробирках, и тошнота подступает к горлу; их движения такие плавные и меланхоличные, что голова начинает кружиться. Градус алкоголя ударяет в голову, и Ребекка закашливается, когда ее придурок братец выдыхает дым ей прямо в лицо. Она сгибается, задыхаясь от кашля, и тут же схватив пустую бутылку из-под виски разбивает ее об голову Пилара.

— Сколько раз я тебя просила так не делать! — Кричит Ребекка, пока ее братец стонет от боли. Он стряхивает с головы осколки стекла, смеется и упирается спиной в мягкую спинку дивана.
— Да ладно, тебе, Бекки! Чего такая смурная? — Пилар тянется к ее коктейлю, но тут же получает по рукам.
— Руки свои убрал! — Рычит Ребекка, хватает коктейль и осушает содержимое залпом, в конце засовывая в рот дольку синтетического лимона.

Весь этот чертов вечер она не сводит взгляда с Дэвида, следит за его движениями и людьми, с которыми он общается. Ей не нравится, как он долго и завороженно смотрит на Люси. Что в ней такого?

— А? — Переспрашивает Пилар не расслышав вопроса.
— Я говорю: что такого особенного в Люси? — Ребекка поворачивается к братцу, скривив недовольную моську: — почему Дэвид на нее так смотрит?

Пилар закуривает очередную сигарету и закидывает ноги на стол.
— Она — красотка, — выдыхая дым, констатирует братец. Ребекка лишь поджимает губы, спорить с ним нет никакого смысла, он прав — она красотка. Ребекка пялится на Люси, совершенно этого не скрывая. Она скользит взглядом по изгибам ее тела: пышная грудь, тонкая талия, красиво очерченные бедра и задница — все то, чем Ребекка ни при каком раскладе похвастаться не может: грудь у нее маленькая и не приметная, задница тощая, а рост, как у ребенка. Ребекка грустно вздыхает, поджимая уголки рта и тянется за очередной бутылкой пойла.
— Это так не справедливо, — она отпивает с горла и ногтем ковыряет этикетку на бутылке.

Люси поднимается с места, и Ребекка смотрит на Дэвида, он явно собирается пойти за ней. Вот еще, обойдется. Она подскакивает с дивана, спотыкаясь об длинные ноги брата, хватает стакан с выпивкой и спешит к Дэвиду. Неуклюже налетает на него, преграждая дорогу, не позволяя проследовать за Люси. От грубого столкновения виски небрежным всплеском орошает его любимую куртку, доставшуюся от матери. Он шарахается от Ребекки в сторону.
— Прости, прости, я такая неуклюжая! Я не хотела! — Пищит Ребекка невинным голоском: — тебе обязательно нужно застирать ее и тогда пятен не останется, — она указывает ему в сторону туалета.

Она ощущает на себе пристальный взгляд брата, и когда Дэвид удаляется, оборачивается, показывая Пилару средний палец. Пустой стакан она оставляет на барной стойке, а сама спешит к выходу, пытаясь найти Люси.

Она хватает ее под руку словно они лучшие подруги и мило улыбается.
— Тут так душно, — стирая пот со лба щебечет Ребекка: — пойдем на улицу! Она тянет Люси за руку, прихватывая с чужого столика бутылку пива.

На улице темно: Найт-Сити, освещенный тысячами неоновых огней, красив как никогда. Сколько слетевшихся мотыльков, сгорело в его огне? Город мечты, город смерти.

Ребекка вдыхает прохладный ночной воздух с примесью табака, что исходит от тлеющей сигареты Люси и застегивает молнию своей куртки на половину — из-за резкого перепада температуры по телу прокатилась неприятная мелкая дрожь. Люси, как всегда, выглядит отстраненной и Ребекке это не нравится. Она действительно такая, или же это маска, для привлечения парней? Однажды Ребекка прочла в одном модном журнале, что парням нравятся холодные и неприступные девицы, неужели это действительно так?

Ребекка шаткой походкой вышагивает по асфальту, остановившись лишь для того, чтобы сделать несколько глотков украденного пива. Она совершенно не слышит вопроса, жадно поглощает спиртное, облизывает губы и поворачивается к Люси.

— Скажи честно, тебе нравится Дэвид? — Глупый примитивный вопрос, который точно не станешь задавать на трезвую голову; ее речь громкая, пьяная, неровная. Она хмурится, внимательно вглядываясь в глаза своей собеседницы, вот только картинка немного плывет.

Оглушающий бит рвет колонки, разгоряченные молодые тела движутся в головокружительном вихре танца преисполненные страстью и похотью. На стенах отбрасываемые тени исполняют причудливые дьявольские пляски — скачут, кружат и сливаются воедино, а потом растворяются, когда на них попадают яркие всплески света от прожекторов; цвета сменяют один на другой словно улавливая настроение толпы.

Женская рука скользит по его бедру, а учащенное дыхание обжигает ухо; она шепчет ему свои грязные фантазии в надежде что сможет заинтересовать, но ему плевать — он тянется к виски. Берет стакан с остатками алкоголя: в розовом неоновом свете отчетливо видны смазанные отпечатки пальцев на стекле и красная губная помада по краям. С низкого черного столика небрежно свисает женский бюстгальтер, на золотой кредитке виднеются следы порошка. Он делает глоток и осушает содержимое, ставит бокал на место и обессиленно запрокидывает голову, утопая в мягких велюровых подушках. Она подсаживается ближе: ее сладкие духи дурманят и душат, как резиновый жгут; чем она ближе, тем сильнее затягивается петля на шее. Стройная белоснежная ножка, обтянутая черным сетчатым чулком, ритмично покачивается на его колене, а рука с длинными ноготками шаловливо скользит по атласной ткани, поправляет ворот рубашки расстёгнутой на груди и мягко касается щеки, убирая за ухо тонкую прядь светлых волос.

Конец года выдался на удивление спокойным — открытые сделки были успешно завершены, прибыль стала стабильной, а межтерриториальные войны утихли на время празднеств. Хидан, в первые ощутивший свободу, пустился во все тяжкие: травка, кокаин и девочки — верные спутники хорошего настроения.

Закинув двойную дозу наркотика он распластался на диване. Сознание плывет, громогласные отголоски электронной музыки отчетливо пробивают голову тяжелым битом. Он чувствует ее руку в своем кармане — она выуживает несколько сотен йен в надежде что он не заметит; он замечает, но ему плевать. Она наклоняется к нему слишком близко и запах ее духов, усиленный наркотой, переворачивает нутро. Он сгибается и тяжелые рвотные массы стекают ее бедра пачкая белоснежное шелковое платье. Уродливая желчь мгновенно впитывается в ткань, оставляя едкие разводы и кусочки еды. Она реагирует мгновенно когда горячее содержимое чужого желудка касается ее тела — в ужасе подскакивает и остатки пищи неряшливо летят на пол; она визжит словно потревоженная банши и с отвращением хватает салфетки со стола. Хидан устало вытирает рот окровавленной манжетой, разглядывая кусочки риса в собственной рвоте. Разъяренная спутница меняется в лице — безразличие юноши действует на нее как красная тряпка. Она бранится, шипит как дикий зверь и от образа милой обольстительницы не остается и следа. Она хватает свой коктейль и выплеснув остатки напитка ему в лицо удаляется, растворяясь в толпе. Хидан облизывает губы, пробуя напиток на вкус.

Его походка не твердая, немного ведет в сторону. Он не помнит, как покинул клуб, но то, что захватил куртку — несомненно верное решение. В свете праздничных фонарей он брел вдоль пестрых магазинных витрин, украшенных новогодней утварью. Шумная компания привлекла его внимание; девушки и юноши что-то громко обсуждали, разглядывая небольшое информационное табло, на котором транслировались новости прошедшего дня. Хидан подошел ближе — на экране крупным планом демонстрировали последствия взрыва торгового центра на юге Токио. Крупные тлеющие обломки разлетелись по территории, превратив некогда живую парковку в кладбище автомобилей. За спиной ведущей появилось фото подозреваемого и тут же отобразилось крупным планом: с экрана телевизора смотрел Дейдара — давний приятель Хидана и, пожалуй, самый буйный пациент городской психлечебницы, в которой они, собственно, и познакомились. Длинноволосый блондин с голубыми глазами ничуть не изменился за полгода: он все так же дерзко улыбался, как и в первый день их встречи.

Угнать машину не составило труда, особенно когда занимаешься этим с детства, но вот вести транспортное средство в наркотическом опьянение то еще испытание. Хидан щурится, пытаясь разглядеть дорогу — в его бедном районе на окраине Токио не так много фонарей, а все дома предательски похожи друг на друга. Он жмет на газ и под визг шин сворачивает с дороги, наезжает на газон буквально растерзав его под колесами автомобиля и сшибает мусорные баки, пробив бампером кирпичную стену.

Он не знал сколько времени пробыл в отключке, очнулся лишь тогда, когда пришло уведомление на телефон от оператора сотовой связи: в связи с отсутствием оплаты — пакет услуг временно приостановлен. Хидан открыл дверь и выпал из машины; холодный снег податливо принял его в свои объятья. На черном небе совсем не было звезд, лишь крупные снежные хлопья кружились в причудливом танце и мгновенно таяли, касаясь молодого лица.

Хидан поднимается по лестнице устало хватаясь за перила; шанс завалиться и пролететь несколько пролетов вниз сейчас выше, чем когда-либо. Кровь почти перестала течь со сломанного носа: она застыла и потрескалась — багровые сгустки покрыли губы, подбородок, шею и грудь.

Он хлопает себя по карманам, ощупывает куртку и выуживает небольшую связку ключей, состоящую всего из двух предметов: самого ключа и пестрого брелка в виде красной маски демона Они. Он идет по коридору скользя плечом по стене, почти по инерции находит нужную дверь и запрокинув голову пытается попасть ключом в замочную скважину. Вот только ее нет. Хидан не сразу замечает отсутствие замка: он упорно продолжает тыкать ключом на ощупь и лишь с третьей попытки обращает внимание на дверь. Он наклоняется к замку не веря своим глазам и касается обугленной части метала пальцами. Да нет, не привиделось. Трезвеет почти мгновенно и насторожившись выуживает из кармана складной нож. Щелчок. Лезвие вскинуто и готово вспороть горло непрошенному гостю. Хидан аккуратно опускает дверную ручку и приоткрывает дверь. Внутри темно, но он не робеет; уверенно входит в квартиру в предвкушении славной бойни и сжимает рукоять ножа с такой силой, что пальцы начинают неметь.

Хидан слышит лязганье посуды, доносящееся с кухни, и спешит туда. Практически на ощупь хватает непрошенного гостя за волосы и валит на пол, свернув со стола несколько грязных тарелок. Он восседает на незнакомце плотно прижав лезвие к его горлу и тянется к переключателю. Резко включенный свет ослепляет.

— Ты? — Удивленно вскрикивает Хидан. — Какого хуя ты тут забыл? Я тебя чуть не прирезал!

[indent] Раннее безоблачное утро сулит хорошую погоду. Саске стоит на самой высокой башне и опирается на ограждение. С постройки открывается живописный вид на Коноху. С высоты он наблюдает как внизу на скамейке под ветвистой ивой сидят его напарники — Сакура и Наруто. Они о чем-то оживленно беседуют. Наруто как всегда жестикулирует руками, а Сакура в очередной раз бьет парня по затылку. Саске ухмыляется и прикрывает глаза. Легкий летний ветерок колышет, черные как смоль, непослушные волосы. За спиной слышится знакомый голос.

[indent] — Не думаешь присоединится? Они ждут тебя, — не открываясь от книги тихо произносит Какаши-сенсей. Саске опирается щекой о ладонь и все так же с умиротворением наблюдает за членами своей команды.
[indent] — Им будет лучше без меня, — холодно отзывается брюнет. Он просовывает руки в брюки и поворачивается к наставнику. — Да и вообще, все эти гулянки не для меня.
[indent] Какаши качает головой, — ты заслужил отдых, вы все его заслужили. Порадуй их, составь компанию. Тебе пойдет это на пользу.
[indent] Саске хмурится, какое-то время задумчиво молчит, а после поворачивается и окидывает взглядом спорящую парочку.
[indent] — Ну, только если один раз, — обращается он к сенсею, но ответа не следует. Какаши растворился в облаках дыма, оставив после себя небольшой сверток из плотного пергамента. Саске выгибает бровь, настороженно подходит и поднимает кулек. Внутри – деньги.

* * *

[indent] Саске запрыгивает на ограждение. Внизу невероятная высота, в несколько десятков этажей. Юноша делает несколько глубоких вдохов, ощущая волнение как легкое покалывание на кончиках пальцев. Он закрывает глаза и делает шаг вперед. Летит вниз лицом к земле, наслаждаясь каждым моментом проведенным в воздухе. Казалось бы пустота в его душе на миг куда-то исчезла.
[indent] Саске подкрадывается к Наруто и Сакуре со спины, появляется неожиданно, поднимая небольшой порыв ветра. Он касается их плеч, а после отстраняется, обходит скамейку, на которой они сидят, и встает напротив. Он несколько раз подбрасывает сверток в руках, затем подкидывает его в сторону Наруто.
[indent] — Какаши-сенсей сказал, что мы хорошо поработали. Это – награда. Брюнет садится между напарниками, заставляя обоих подвинуться в разные стороны. Он закидывает ногу на ногу и переплетает руки на затылке, изображая крутого парня.
[indent] — Есть варианты как провести этот день? Легкая тень улыбки проскальзывает на лице юного Учихи. Он смотрит сначала на Сакуру, затем на Наруто.
[indent] — Не знаю как вы, но у меня весь день свободен.

Еще один.

Очередной день.

Каждый раз прогуливаясь по кампусу, Сатору невольно придается воспоминаниям; он проходит мимо лестницы, под которой они прятались с Шоко, когда разъяренный директор готов был убить их за очередную неуместную шутку. Или подоконник на втором этаже общежития, на котором закинув ногу на ногу восседала Мей Мей, воодушевленно рассказывая Нанами о силе своих воронов.

Чтобы он не говорил и как бы не пытался себя обмануть – студенческие годы были лучшим временем в его жизни; будь его воля, он отдал бы все, чтобы вновь оказаться среди тех, кого потерял. Медленно шагая вдоль длинного коридора, полностью погруженный в свои мысли, он отчетливо слышит звонкий смех Утахимэ; сейчас же она почти не улыбается.

Он останавливается у окна, смотря во внутренний двор: там все так же стоят две крупные сакуры, сбрасывая свои лепестки на старую дубовую скамью: раньше они часто сидели там с Сугуру, обсуждая те или иные вещи, которые на тот момент казались невообразимо важными; сейчас ничего из этого уже не имеет смысла.

В общежитие сегодня тихо; в такую рань студенты все еще спят, сладко пуская слюни в подушку. Коридор выглядит пустым и безжизненным. Сатору проходит мимо комнат, которые принадлежали его одноклассникам, касается пальцами двери в комнату Гето, замирая лишь на мгновение в немом почтении памяти. Он так и не смог позволить кому-либо занять ее, все внутри осталось так как было при нем.

* * *

— Юююджи! — Громко тянет Годжо, небрежно распахивая дверь юношеской спальни; в комнате темно, а воздух сперт. Сатору оставляет дверь открытой, а сам за несколько больших шагов оказывается у окна, резким движением шумно раздвигая плотные шторы.
— Юджи, вставай! – Командует Годжо, открывая окно, — ты же не хочешь все проспать? Свежий воздух стремительно проникает в небольшую комнату; отклеившийся угол плаката, с полуголой девицей над кроватью Итадори, начинает шелестеть привлекая к себе внимание. Сатору подходит к кровати, приспускает очки на кончик носа, разглядывая прелести девицы, а затем в одно движение руки стягивает с ученика одеяло, оставляя его на растерзание прохладе.
— У тебя есть три минуты, чтобы одеться, — Сатору поправляет очки и отходя от кровати, останавливается по центру комнаты, мельком окидывая взглядом царивший беспорядок, — время пошло.

* * *

— Высади нас здесь, — всматриваясь в экран смартфона, произносит Сатору, и Идзити останавливает автомобиль; он пытается что-то спросить у Годжо, но тот лишь отмахивается, просовывая шелестящую купюру в карман пиджака водителя, — никаких вопросов.

— Юджи, идем, — подзывает Сатору глазеющего по сторонам ученика. Действительно, центр Токио пестрил яркими, завораживающими вывесками, на которые грех не засмотреться. На большом оживленном перекрестке возвышался огромный плазменный телевизор с умопомрачительной 3-D рекламой; удивительно, что нет жертв среди зевак. Сатору хватает Итадори за капюшон и притягивает к себе.
— Немного опаздываем, но это не беда, — Годжо прячет мобильный телефон в карман брюк, — заскочим в пару мест за вкусняшками, тут на углу готовят просто улетный моти.

Прогулка по Токио в компании с Итадори пришлась Годжо по душе, парень был более открытый и его расположенность к беседе умиляла; на фоне неразговорчивого Мегуми контраст ощущался особенно сильно. Пара киосков с уличной едой сбила их с курса: Годжо потерял счет времени, поэтому, когда на одном из рекламных экранов промелькнуло время, Сатору вновь схватил Итадори за капюшон и поволок за собой, не позволив парню сделать заказ, очередь за которым он отстоял с завидным терпением.
— Я свалю все на тебя, — всунув в руки ученика пакеты с покупками, Сатору потрепал парня по волосам, придав им еще более неряшливый вид.

Кафе, что выбрал Годжо, оказалось самым настоящим адом для интроверта: вокруг снуют люди и их шумные голоса перебивают музыку, исходящую из колонок. Сосредоточиться в таком месте крайне затруднительно, поэтому вокруг ни одного товарища с ноутбуком, только парни и девчонки, с любопытством снующие туда-сюда.

Он касается чужого лица руками, закрывая ладонями глаза.
— Угадай кто? — Шепчет Годжо на ухо Нанами, пародируя голос школьницы, — Нанами-сан, вы так напряжены, — с жарким придыханием, продолжает он, а затем хлопает коллегу по плечу и отодвинув стул, садится рядом.

— Юджи, не стой столбом, падай, — Сатору ударяет по поверхности рядом стоящего стула.
— Прости, что задержались. Эта молодежь… — Годжо укоризненно качает головой, посматривая на Юджи, — не оторвать от прилавков с едой, вечно голодные.

Сатору выхватывает из рук Итадори небольшой белый пакет и кладет на стол перед Нанами, — А это тебе, сам выбирал, — Сатору лукаво улыбается, опираясь локтями о поверхность стола и подпирает щеки ладонями, выжидая, когда Нанами сунет нос в пакет, — ну же, посмотри. В том, что Нанами по истине оценит мармелад в виде членов, Годжо не сомневался, более того, ему не терпелось застать все эмоции, что коснутся лица Кенто в этот момент.
— Возьми один в рот. То есть... попробуй.

Таюя — сильная, волевая личность, склонная к подавлению людей. Она груба, прямолинейна и совершенно не зависит от чужого мнения. Отличается острым умом и крайне циничным юмором. Обладает сильной энергетикой решительного и целеустремленного человека. Упряма и эгоистична. Легко заводится и долго остывает. Презирает слабость и сострадание. Входит в отряд элитных телохранителей Орочимару. Уважает лишь своего Господина и готова пойти на все, чтобы заслужить его признание.

«Он один из основателей Конохи и первый человек, пробудивший Мангекë Шаринган. Человек, чьи глаза приручили Девятихвостого. Непобедимый и бессмертный, мой сообщник и учитель. Единственный кому удалось узнать последнюю тайну Мангекë Шарингана. Вот кто такой... Учиха Мадара...»

Самоуверенный, гордый, темпераментный. Мадара презирает слабость и нерешительность. Прирожденный лидер, перфекционист. Завышенные амбиции, высокомерие и тяжелый труд сделали его одним из величайших представителей клана Учиха.

У Люси не было права на детство, она — избранная. Очередная жертва корпорационной машины, чьи металлические жернова могут лишь перемалывать и уничтожать. Ей повезло выбраться и спастись. Суровый и беспощадный Найт-Сити многому ее научил: жить быстро и решительно, а главное — никому не доверять. Но город — это всего лишь клетка, а Люси терпеть их не может. Она мечтает вырваться из лап городской суеты и отправиться на Луну, ведь там — все совсем по-другому.

«Я всегда буду защищать Инадзуму и исполнять волю Наруками. Подумайте дважды, если хотите противостоять этим двум вещам»

Отвага, честь, достоинство — такими чертами должен обладать человек занимающий должность действующего генерала комиссии Тэнрё, такой является Кудзё Сара. Она — оплот сдержанности и порядка, справедливости и веры. Приемная дочь клана Кудзё не понаслышке знает что такое долг ведь ее воспитали в строгих клановых традициях в которых нет место чувствам. Запрятав глубоко все свои эмоции, она кажется человеком холодным и отстраненным, с жестокой непоколебимой решительностью. В действительности же у Сары пылкое сердце и чувства сравнимые с бушующим океаном.

тот самый лоскутный парень, что будоражит разум многих магов нынешней современности. молодое проклятие, которое за свой небольшой срок существования, уже натворил не мало делов. махито — настоящее стихийное бедствие: прыткий, бесконтрольный, любопытный юноша несет в себе угрозу как для простых людей, так и для высокоуровневых шаманов. ему нравится сеять хаос и творить бесчинства; люди для него ничто иное как скот. активный, любознательный и бесстрашный дух способен менять форму своей души: он может стать девушкой, ребенком или даже животным, а коснувшись чужой души — изуродовать ее до неузнаваемости.

милая на вид девка, вот только по существу отбитая на всю голову; фляга свистит давно, и всем кому так или иначе посчастливилось повстречаться у нее на пути можно лишь посочувствовать. демон есть демон и наличие сисек не меняет его сути. кровавый изверг, лауреат нобелевской премии, охотница на демонов, противница овощей и здорового питания — пауэр — просто кладезь дурных манер и самых несбыточных фантазий. обожает кошек: за любимую мявку готова рубить головы и вырывать сердца; причем как у людей, так и у демонов. до опизденения противная, тактильная, навязчивая, взбалмошная и неугомонная. обожает пожрать, и не что-нибудь, а только мясо: будь то свинина, говядина или человечина, один хуй систематично не смывает за собой дерьмо, чем вызывает гнев в сердцах своих товарищей. пренебрегает душем и гигиеной в целом. патологическая лгунья, которая готова пойти на что угодно, лишь бы прикрыть собственную задницу.

Когда Томмо открывает глаза, в кабинете уже достаточно светло. Яркие солнечные лучи нагло пробиваются сквозь щели между толстых, темно-бордовых портьер. Парень приподнимается на локтях, крутит головой, сонно поглядывая по сторонам, и тяжело вздыхая ложится обратно. Обнаженное тело неприятно прилипает к кожаному дивану. Томмо жмурится в течении нескольких секунд, потом открывает глаза и долго бездумно пялится в потолок. На люстре неряшливо повис чей-то ярко-красный, кружевной бюстгальтер.

Томмо тянется рукой чтобы почесать шею, касается чего-то волосатого и удивленно выпучивает глаза. На его груди лежит женщина, ее темные каштановые волосы напоминают щупальцы осьминога. Парень поджимает уголок рта и робко касается женской головы. Он делает это аккуратно, немного боязливо, затем чуть сильнее, стараясь пробудить незнакомку, но она, почему то, совсем не реагирует. Томмо снова приподнимается на локтях, одной рукой он берет женщину за волосы и поворачивает ее голову к себе. Стеклянные, пустые глаза смотрят в ответ. По кабинету разносится жуткий крик. Томмо подскакивает как ужаленный, сбрасывая с себя тело незнакомки. Безжизненная туша с грохотом падает на пол.

— Еб твою мааать! — Кричит Томас закрывая рот рукой. На какое-то время он замирает в ужасе, затаив дыхание, а потом хватается за голову, запуская пальцы в волосы, и начинает ходить из стороны в сторону. Это пиздец, это полный пиздец, мне пиздец.

Томмо подходит к женщине. Касается ее плеча и тут же одергивает руку. Холод ее тела вызывает животный страх. Он собирается с мыслями и хватает ее за плечи. Отчаянно тащит на себя пытаясь усадить безжизненное тело. Получается так себе. Женщина намного крупнее его.

Вскоре у него получается усадить ее. Он берет ее за волосы, поднимает голову и проверяет пульс. Томмо в панике бьет ей по щекам, в надежде что она все же жива, а пульс не прощупывается, лишь потому что рука толстовата. В какой-то момент он перебарщивает с силой и женское тело от удара валится на пол.

Томмо оглядывается по сторонам, упираясь руками в бока. Так-так-так. Спокойно, ковбой. Все в порядке. Все хорошо.
— Блядь, нихуя не хорошо, — Томмо взмахивает руками и начинает поспешно собираться. Он расшвыривает пустые бутылки, что попадаются по пути, а потом, чисто случайно, замечает край цветной ткани под диваном. Он вытягивает рубашку, с причудливым принтом, и накидывает на голое тело. Штаны он находит на письменном столе. Одевшись, Томмо хватает ключи от бара и спешит к двери, однако поскальзывается на жирном пятне от лубриканта и падает на пол, ломая нос. Кровь хлещет фонтаном, Томмо переворачивается на спину и какое-то время просто лежит, разглядывая бюстгальтер висящий на люстре.

* * *

Томмо с грохотом распахивает дверь бара и влетает в заведение. Кивком он приветствует барменшу, а сам бегло озирается по сторонам. В углу он замечает Карди, тот сидит за столиком жуя здоровенный гамбургер. Сок и жир стекают по его рукам. Карди замечает Томмо и дружелюбно машет рукой.
— Где Винни?
— В-в-в-в…
— Винни, Винсент, Венесуэла! Ну же, Карди, где он? — Торопит Томмо, из-за чего Карди начинает сильнее заикаться. Томмо резво оглядывается по сторонам и замечает Эшли, выходящего из туалета.
— Где Винни?
— Не знаю, дома, наверное, а что у тебя с носом? — Ошеломлённый Эш пожимает плечами, затем кивает указывая на кровавые подтеки. Томмо застывает. Некоторое время задумчиво молчит, затем он протягивает руку.
— Неважно. Давай сюда ключи.
— Зачем?
— Не задавай вопросов! Просто дай мне их сюда! — Томмо срывается на крик привлекая внимание посетителей бара. Он испуганно оборачивается на устремленные в его сторону взгляды, затем поворачивается к Эшу и выхватывает из его рук ключи от минивэна ДжейДжея.

* * *

Томмо сворачивает на проселочную дорогу и вскоре бросает тачку. По лесу на ней далеко не проедешь. Он выскакивает из машины и бежит сквозь лес. Парень спотыкается, задыхается, но когда виднеется ржавый домик Винсента, у него открывается второе дыхание. Томмо ускоряется, и грубая еловая ветка бьет прямо по лицу. Парень стонет от боли и сбавляет скорость, из носа снова хлещет кровь. Томмо выходит на поляну, где расположен гнилой трейлер Винни, и сгибается пополам, упираясь ладонями в колени.
— Выносливости нихуя нет, — задыхаясь, причитает парень. Переведя дух и немного придя в себя, Томмо стирает кровь с лица рукавом рубашки. Он добегает до трейлера, взбирается по шаткому крыльцу и со всей силы барабанит в дверь.
— Винни! — Кричит Томас, складывая ладони у окна. Он вглядывается во внутрь, пытаясь разглядеть хозяина лачуги.
— Винсент, я знаю, что ты дома, я вижу твои ноги! Открывай ебаную дверь!

[indent] Изначально их было пятнадцать. Пятнадцать верных адептов, услышавших зов Создателя сквозь тернии городского шума. На это ушло не мало времени и не мало сил. Хидан в одиночку продумывал мессы, писал текста, рассылал бюллетени и ходил по домам читая проповеди. Около полугода потребовалось ему для того, чтобы собрать свою «организацию» и всего один неудачный митинг чтобы лишиться практически всего. Большую часть задержали. Двоих убили на месте. Не специально, конечно же, в отчете — небольшое превышение полномочий стражей порядка как само собой разумеющееся. Цель оправдывает средства, пусть даже если на кону стоят человеческие жизни.
[indent] Их осталось пятеро. Все из не благополучных семей, с тяжелыми душевными травмами, неокрепшей психикой и неукротимым желанием проявить себя. Трое — выходцы из того же детдома, что и Хидан, только на несколько лет младше. Двое других бродяги, пережеванные и выплюнные обществом. Все они пришли сами, добровольные преданные псы, взвалившие на себя тяжелое бремя освободителей. Они спасители и первопроходцы. Они смогут сделать то, что еще никому не удавалось. Они вознесутся и покинут оковы этого гниющего, смердящего города. Они переродятся и станут свободными. Как завещал Отец.
[indent] В основе идеологии — вечная жизнь. Перерождение и встреча с Создателем, а еще с близкими и родными, кто так или иначе покинул наш мир. Там — счастье и любовь, понимание и забота. Там нет богатых или бедных, все сыты и равны. Но Откровение доступно не каждому, его нужно заслужить. Правила строгие, но дисциплина — путь к освобождению и об этом не стоит забывать. А страх — основа нашего общества, если грамотно им управлять можно достигнуть многого.

20.09.2021 // Накануне

[indent] Хидан сидит за столом, перебирает фотографии послушников и раскладывает по стопкам. Те, кто погиб — это одна стопка, те кого задержали — другая, пять снимков действующих адептов формируют третью.
[indent] Тихий стук. Девушка робко приоткрывает дверь и сообщает о том, что все готово. На часах 23:40, до полуночи есть еще двадцать минут. Хидан кивает ей и просит оставить его одного, ему нужно подготовиться. Он поднимается из-за стола и подходит к зеркалу, снимает с себя обычную одежду и надевает на обнаженное тело хлопковую черную рясу. Он берет расческу и методично зачесывает волосы, не допуская погрешностей. Сегодня все должно быть идеально.
[indent] Хидану требуется еще шесть минут, чтобы привести себя и свои мысли в порядок. Легкое волнение отзывается покалыванием на кончиках пальцев. Он открывает дверь и идет по длинному, едва освещенному коридору. Свое убежище он выстроил на окраине города, вдали от любопытных глаз. В том самом доме, в котором когда-то устроил резню приемных родителей; с тех самых пор этот участок пустовал долгие годы. Дом не стали сносить, а землю так никто и не купил. Гниющий от сырости, старый, заброшенный, деревянный дом подобно неказистому изваянию возвышался в тени толстоствольных деревьев. Хидан знал его как свои пять пальцев и даже не смотря на страшную трагедию, виновником которой был он сам, он ощущал себя спокойно и даже умиротворенно.
[indent] В подвале, где когда-то находилась старая операционная все было вычищено и выскоблено. Хидан хорошо потрудился: он отремонтировал трухлявый пол и уберег стены от дальнейшего разрушения. Он оборудовал уютное и светлое помещение с небольшим возвышением по типу сцены и там вместе со своими сторонниками проводил мессы и обряды, читал проповеди и нравоучения. Здесь они проливали кровь и делились самыми заветными тайнами. Здесь было положено начало, здесь же суждено произойти перерождению.
[indent] Он не торопясь спускается по лестнице, что ведет в подвал. Старые половицы отзываются скрипом. Все уже собрались и затаив дыхание склоняют головы в приветствии. Хидан проходит вдоль сторонников и поднимается на пьедестал. В одной руке он держит книгу в красном переплете, в другой кинжал из дамасской стали ручной работы.
[indent] В углу, привязанная к стулу, сидит молодая девушка. Она без сознания, возможно, даже мертва. Ее запястья аккуратно вскрыты, а кровь бережно сцежена и разлита по шести медным кубкам. Остатки находились в небольшой деревянной миске — она была почти пуста. Практически все ушло на нанесения символов. Один большой — круг с перевернутым треугольником посреди зала, древние писания на латыни были начерчены на стене что примыкает к сцене. Хидан кладет книгу и кинжал на небольшой стол, который стоит у стены и взглядом проходится по кровавым напиткам.
[indent] Он поворачивается к служителям и снимает капюшон, остальные повторяют за ним. Он кивком благодарит девушек за проделанную работу и берет в руки миску с остатками священной крови. Он окунает пальцы и рисует религиозный символ у себя на лбу. Затем служители подходят в порядке очереди, и он проделывает с каждым из них тоже самое.
[indent] Адепты получившие благословение садятся на колени, переплетают пальцы и смиренно опускают головы в молитве. Хидан подходит к напиткам, в каждый добавляет рицин и немного взбалтывает. Кровь еще теплая. Он вслух читает молитву. Остальные подхватывают и будто эхо повторяют его слова. Он берет поднос с кубками и проходится по залу вручая каждому адепту священный нектар. Затем возвращается на сцену и поднимает кубок.
— Братья и сестры! — Хидан выдерживает паузу, наслаждаясь восторженными взглядами.
— Сегодня нам суждено познать Истину. Сегодня мы переродимся и обретем свободу. Сегодня мы познаем Откровение. — Хидан подносит кубок к губам; он и все остальные делают несколько глотков.

21.09.2021 // 05.38

[indent] Толстые восковые свечи почти догорели. Одинокий светильник, оставленный включенным скорее по ошибке нежели по наставлению тускло освещал помещение. Пять трупов лежали в кровавом кругу. Хидан все еще пребывал в забвении. Сознание металось и путалось в чертогах черепной коробки. Он шел на свет. Вслед за голосом, что звал его в призрачной дали.

как отпишу - вставлю, а пока чекай на основе.

На рассвете солнечные лучи проникают в таверну, мягко преломляясь сквозь узорчатые окна; рассеянные цветастые орнаменты оживают, наполняя скромную обитель теплом и уютом. В воздухе витает запах угля и жаренного мяса, в большем янтарном казане бурлит овощной суп: его восхитительный, тонкий аромат заставляет пустой желудок Кавеха взвыть от гнетущего голода.

Он просыпается от невыносимого шума: звонкий смех, чужие голоса и звон посуды — все это смешивается в одну громогласную какофонию, что отдает нестерпимой пульсацией в висках. Вчерашняя попойка удалась на славу, об этом свидетельствует сильная головная боль, тяжелое похмелье и вязкая, всеобъемлющая пустота в душе.

Казалось бы, очередной дорогостоящий проект окончен: заказчик доволен, деньги получены, но душевного удовлетворения нет, как нет и желания продолжать творить пока Академия навязывает свои идеалы, основываясь лишь на практичности и функциональности. Кавех, работая по чужой указке, с каждым днем все сильнее ощущал как его идеалы, принципы и убеждения рушатся под гнетом новых тенденций; он чувствует себя загнанным в ловушку, из которой уже не сбежать.

Он сидит за широким столом из цельной адхигамы и жмурится, пощипывая себя за переносицу; пересохшее горло неистово саднит.
— Что, голова болит, приятель? — Ламбад, хозяин таверны, ставит перед Кавехом деревянную кружку.
— Есть немного, — щурясь от боли, Кавех с трудом выдавливает улыбку.
— Выпей, — Ламбад садится напротив и пододвигает кружку, — этот отвар мигом поставит тебя на ноги.
Кавех берет кружку, и тепло, исходящее от нее, обжигает тонкие длинные пальцы архитектора. Он подносит ее к лицу, и морщится, вдохнув исходящий от варева аромат.

— Воняет словно мокрый як, — Кавех кривит губы, поднимает взгляд на хозяина таверны, делает несколько глотков и тут же плюется, закашлявшись. Ламбад поднимается и, смеясь, хлопает архитектора по плечу, — пей-пей, а я пока принесу тебе суп.

И Кавех пьет: глоток за глотком, делая над собой усилие, чтобы подавить рвотный рефлекс. Горький, вонючий отвар стекает по горлу прямо в пищевод. Допив содержимое, он звонко ударяет дном кружки об поверхность стола и откидывается на спинку дивана, затем запрокидывает голову и закрывает глаза.

— Смотри! Это же Кавех! — Парень пихает в бок свою спутницу, и та расплывается в улыбке. Заслышав свое имя Кавех хмурит брови, нехотя разлепляет глаза и удивленно охает, когда видит перед собой старых знакомых.
— Давно тебя не было видно, как твои дела? — Усаживаясь напротив интересуется Яванани, снимая с головы бархатный берет; Хальдун садится рядом.
— Все просто замечательно, — улыбаясь, отмахивается Кавех не желая погружаться в рассуждения о давящей обстановке в архитектурном бюро, — вот уж не думал вас здесь увидеть, разве вы не отбыли изучать гору Девантаки? А это что? — Кавех кивает на конверт, что Яванани держит в руках.
— У нас недостаточно средств для экспедиции, а это ответ на запрос об финансировании, — с неким трепетом в голосе отзывается Хальдун, — от него зависит все наше исследование, все наше будущее в этом конверте!
— И вы еще не вскрыли? — Кавех ударяет кулаками по столу и подается вперед, — давай открывай!

Яванани улыбается, но за этой улыбкой Кавех видит сомнения; вся ее семья — выдающиеся археологи современности, живые легенды, что по сей день совершают удивительные открытия. Если она не получит должного финансирования, то не сможет продолжить исследования, а это значит, что она не преуспеет на археологическом поприще и станет позором для своей семьи.

Кавех задерживает дыхание, когда дрожащие женские пальцы пытаются вскрыть плотно запечатанный конверт; Хальдун так же выглядит крайне взволнованным.
— Ну? Что там? — С нетерпением Кавех выхватывает письмо.
— Отказ, — сухо и безэмоционально проговаривает Яванани.

Кавех хмурится, бегло просматривая текст, Хальдун выдергивает письмо из его рук.
— Это должно быть какая-то ошибка, — Кавех кладет свою руку на руку девушки, и она кажется ему неестественно холодной, — кто вообще занимается рассмотрением заявок?
— Новый секретарь Академии и наш бывший одногруппник Аль-Хайтам, — не отрывая взгляда от письма, отвечает Хальдун.
— Аль-Хайтам? — Кавех вскакивает с дивана, но резкий подъем провоцирует головокружение и ему приходится сесть обратно.

Ламбад подходит к столу и ставит перед Кавехом суп; пар, исходящий от свежеприготовленного блюда, медленно поднимается вверх.
— Вы чего такие понурые? — Хозяин таверны упирается руками в бока, — может принести чего? Например, нашу фирменную угольную лепешку аджиленах! Голос Ламбада эхом звучит в голове Кавеха: он смотрит как на глазах Яванани проступают слезы, как Хальдун раз за разом перечитывает письмо, и в его голове что-то щелкает. Он поднимается с места и молча покидает таверну.

/ / / 

Яркое солнце ослепляет, на улицах Сумеру, как всегда, кипит жизнь; мимо проходит небольшая группа студентов Академии, они смеются и улыбаются, излучая легкость и беззаботность. Кавеха переполняют негативные эмоции, он полностью погружен в свои мысли, и не замечает, как врезается в одного из студентов. Парень роняет книги, а Кавех, все так же спеша в Академию, оборачивается, крича извинения. Ламбад был прав: мерзотный, на вкус, отвар сделал свое дело — желудок больше не скручивает в узел, а головная боль почти отступила.

Он с силой распахивает дверь в Академию, привлекая к себе излишнее внимание. Быстрым размеренным шагом подходит к одному из ученых, интересуясь месторасположением кабинета секретаря и сдув с вспотевшего лица налипшую челку, плотно стискивает зубы.

«Как он мог так поступить. Мы же учились все вместе, он прекрасно знает как Яванани дорого это исследование.»

Кавех врывается в кабинет и замирает в дверях, когда встречается взглядом с бывшим другом; голова все еще немного кружится, в груди все клокочет, а уши горят. Он подходит к письменному столу Аль-Хайтама и упирается в него ладонями, задыхаясь от ярости.

— Скажи, в тебе еще осталось хоть что-то человеческое? — Кавех старается сохранять самообладание, однако нахлынувшие эмоции оседают комом в горле.

чет было на основе.

от лица любого персонажа;

от лица любого персонажа;