судьба в очередной раз натянула поводок, заставляя задыхаться от собственной слабости. свобода — мнимая, бессилие — данность, а хидан всего лишь бешеный пес на привязи, не способный сорваться с цепи чтобы сбежать — вместо этого он срет под себя и тонет в многочисленных ошибках, которые словно снежный ком становятся все больше и больше.

раз неудача — неопытность.

два неудача — случайность.

три — уже система, либо проклятие.

он раздражается, сжимает зубы и матерится про себя, когда смартфон, некогда спокойно лежащий на кровати, вспыхивает яркой вспышкой освещая скудное убранство тесной комнаты.

не промокод на заказ вредной пищи, не скидка на крем против гонореи, и уж точно не привычные сообщения призывающие увеличить член на пять сантиметров (а при обращении вот-прямо-сейчас в подарок еще три сантиметра совсем даром), которыми пестрят рекламные баннеры в интернете.

это сообщение другого характера, на это сообщение у хидана использован специальный, зубодробящий звонок, от которого все нутро на изнанку выворачивает в предвкушении новой дозы адреналина. звук сводит с ума, пронзая привычную тишину ножом, словно жирное пузо очередного богатого ублюдка. в голове начинает звенеть — принятые ранее препараты еще не до конца отпустили.

думает, противится, а сам возбужден и готов. кончики пальцев холодеют, а по телу пробегает колкая дрожь. сладкое томящее предвкушение селится где-то в области груди, подгоняя сердечный ритм.

чувства, смешанные как самая грязная палитра акварельных красок. свобода — бывшая спутница, теперь сидит заточенная в камере и скребётся пальцами в дверь, сдирая кожу и ногти в кровь.

новое задание — в наказание за предыдущее. показательная порка за то, что просто оказался не в том месте, не в то время. стечение обстоятельств, как говорит итачи или тотальный пиздец, преследующий по пятам?

хидану плевать. он просто хочет крови побольше, да криков по громче. его не волнует успех поставленной задачи, его волнует лишь возможность всадить нож кому-нибудь под ребра. от того его и не любят в организации, считают слишком своевольным, упрямым и неконтролируемым.

вдох — простая попытка собраться с мыслями идет крахом, когда хидан считывает сообщение с экрана. пометка «чистка» подразумевает очередное унылое задание, лишенное убийств; скучнее только в бумагах ковыряться.

на сборы времени много не тратит — с собой только самое важное — ритуальный нож да сигареты, ну и одну марочку под язык, так, для поднятия настроения. ключи берет от тачки какузу, зная, что на утро этот придурок будет орать, когда не обнаружит машины на подземной парковке. насрать. точно так же как и на то, что прав нет уже почти два года. разве какая-то бумажка когда-нибудь его останавливала?

в глазах рябь: наркотик начинает медленно действовать на нервную систему; мнимое чувство свободы и временная радость — скоро все закончится, как только регенерация сделает свое дело.

в тачке прибрано — даже слишком, можно сказать вылизано подчистую, от того и противно. хидан настраивает зеркало заднего вида и давит по газам, выкручивая попсовую радиостанцию на полную громкость. басы долбят в магнитоле так, что перехватывает дыхание.

* * *

погода ясная, хвала джашину, ведь в прошлый раз они несколько часов мокли под дождем соскребая мозги какого-то придурка, который отлетел в окно от взрыва дейдары, и пролетев двадцать этажей вниз растекся кровавым фаршем по асфальту. клининговая компания: ооо акацки: отмоем кровь, говно и сперму.

место назначения: центральное кладбище. что там делать, кого искать — без понятия. хидан просто давит на газ, собирая все красные светофоры, качая прилизанной башкой под новый попсовый трек. музыка дерьмо, но под марочкой и свежим ветерком, что обдувает из приоткрытого окна — все становится куда веселее; мир словно пестрит яркими красками.

он оставляет тачку на дороге, криво припарковав ее вдоль мусорных контейнеров и шагает к высокому мрачному забору, какие только в фильмах ужасов и бывают. по сторонам оглядывается — никого, хмурится и руками в бока упирается.

ну и?

кривой походкой шагает к воротам, а те мало того, что закрыты, так еще и цепью замотаны. хидан запрокидывает голову, трет красные опухшие глаза и выругивается, за то, что не взял из инструментов ровным счетом нихуя.

но.
это он не взял.

быть может, в багажнике-загажнике какузу что-то да валяется. с этой мыслью хидан поднимает дверь и не рассчитав щемит палец. вспыхивает мгновенно — шипит, пинает тачку, и сгибается напополам, скуля от боли как собака, которой придавили хвост.

сзади подъезжает тачка — слепит фарами так, что глаза из орбит лезут. хидан прикрывает лицо рукой, стараясь сморгать проступившие, от яркого света, слезы.

к свету привыкает быстро, старательно вглядываясь в лобовое стекло: кто за рулем не видно, но очертания вроде-как-знакомы. он тянет руку за спину и хватается за рукоять ножа, что припрятал за поясом, а потом... фары гаснут.

— ну кто ж, блядь, если не ты? — возмущенно и в то же время приветливо, хидан вскидывает руки, — что, и тебя пригнали?

кисаме глушит мотор, а хидан открывает багажник — внутри пара пушек, медицинские принадлежности по типу супер-аптечки и ничего из того, что помогло бы сорвать цепь.

— ворота закрыты на замок и обмотаны цепью, а у меня нихуя нет из того, чем бы я мог бы их всколупнуть, — хидан задумчиво запускает руку в волосы, загребая пальцами выбившиеся пряди, — не хочется это признавать, но здесь бы не помешал дейдара со своей ебучей глиной.

фары наконец-то гаснут и хидан выдыхает с облегчением: его глаза нехило подустали щуриться от яркого света. он подносит руку к лицу и устало массирует тяжелые веки, попутно смахивая проступившие слезы.

кисаме выходит из машины с сухим приветствием. разве так положено встречать старых друзей? хидан ущемляется, но виду не подает, хоть и рассчитывал на что-то большее, чем пара холодных фраз. где дружественные объятья или хотя бы крепкое мужское рукопожатие, гандон?

похуй. об этом он выскажется немного позже, например тогда, когда они в очередной раз после утомительного задания пойдут откисать в бар. под градусом говорить о том, что сейчас у тебя на душе куда проще — никто не подумает на то, что ты ранимый придурок — все спишут на алкоголь в крови и затуманенный разум.

вырядился.

хидан закатывает глаза, когда кисаме предстает перед ним в своем новом обличии — ну прямо перекаченная женщина-кошка в латексе. и откуда у этого парня такая любовь к вещам в облипку?
— ну и что это ты на себя нацепил? — он окидывает кисаме вопрошающим взглядом.

— а где итачи? — хидан хмурится да в лобовое стекло всматривается, забавно, кисаме действительно приехал один.

злоебучий итачи. хотя есть ли хоть какой-нибудь смысл удивляться — он то, всегда был любимчиком лидера. эдакий уникальный талант, который негоже пускать на низкосортные задания, даже если провинился, как и все.

— куда подевалась твоя красноглазая подружка? — никак не унимается. не то, чтобы прям сильно интересно, но осознание того, что учиха стоит на ступень выше заданий с пометкой «чистка», заставляет кровь вскипать от возмущения и несправедливости.
— дай угадаю, — каждое его слово пропитано желчью, — ему поручили какое-нибудь фартовое дельце, а нас опять засунули в зловонную клоаку, верно? — хидан раздраженно поджимает губы и сплевывает на асфальт, — как заебало.

действительно заебало; каждый раз одно и то же: избавься от трупа, отмой этаж, уничтожь машину и еще хуева туча самых разнообразных неимоверно скучных заданий, от которые сводит зубы. станет ли учиха отмывать мозги со стен туалета на одном из старых засраных складов? да нет конечно. зато такие ребята как хидан, кисаме и дейдара — запросто; радует только то что последний попадает на исправительные работы даже чаще (в виду своей специфики разрушения и тотального отсутствия самоконтроля) чем эти двое.

а теперь что? кладбище. просто очаровательно. хидан вздыхает и снова поворачивается к багажнику; разглядывая содержимое он задумчиво скрещивает руки на груди.

на улице прохладно, легкий ветерок пронизывает кожу, заставляя невольно поежиться; он еще не раз пожалеет, что вместо привычного худи влез в простую футболку.

— выстрели в замок, — раздается голос напарника сзади.
— возьми сам и выстрели, — тут же огрызается хидан, — знаешь же, что я огнестрелом брезгую, джашин признает только холодное оружие, — взмах рукой как подтверждение истины.

— да и к тому же, умник, прикинь какой уровень шума ты создашь? ты, рыбья башка, ты совсем тупой, если думаешь, что кладбище не охраняют, — хидан переводит взгляд на забор мысленно прикидывая высоту и шансы на бестравматичное его покорение.

— ты хоть знаешь сколько среди простого населения долбоебов готовых всковырнуть могилку другую лишь бы откопать блестящие цацки? а про некрофилов слышал вообще? они как правило на свежезакопанных очень падки — тело уже остыло, но еще не успело разложиться, чем не повод вогнать в него свой болт пока никто не видит? запомни, мертвая девка никогда не откажет.

— либо же можно перелезть, я тебя подсажу, если душка не хватит, — еще один блестящий вариант.
— я тебе что, акробат на полставки? да и к тому же: ну перелезу я, а дальше что? буду въябывать пока ты тут прохлаждаешься? хуйня затея, если и пойдем, то вместе, — хидан прикусывает губу и вновь запускает руку в волосы, загребая пряди назад.

он раздражен и возмущен; не понимает почему в сообщении так сложно было указать предметы, которые необходимо взять с собой. неужели пейн не знал, что кладбище окружено высоким забором, да еще и закрыто на замок с цепью? неужели он поручил задание, не разузнав о нем все с точностью до миллиметра, как он обычно это делает? пахнет каким-то наебаловым. 

стоп… минуточку.
— а зачем мы вообще здесь? — хидан поднимает голову, всматриваясь в глаза хошигаки, — тебе сказали, что нужно делать? — он поворачивается к кисаме и опирается бедрами об багажник, — потому что мне кроме адреса никаких инструкций не поступало.

телефон содрогается противным уведомлением и хидан выуживает его из кармана джинс.
— а вот и оно, — он щурится от яркого света экрана, считывая поступившее сообщение.

крышка багажника опускается с грохотом.
— погнали.

хидан ставит тачку на сигнализацию и прячет ключи в карман. он проходит вдоль забора, в сторону, указанную в сообщении, и считает шаги; ровно сорок пять налево.

в указанном месте небольшой деревянный ящик со сбитым замком — внутри две лопаты, болторез и записка, в которой указано точное место.
— ебтвою мать, — подняв дверцу ящика распаляется хидан, — я так и думал, что этот хитровыебанный пирсингованный гандон пригнал нас не воздухом подышать, — хидан шумно вздыхает и чешет шею, предвкушая весьма потную работенку; он берет болторез и закидывает его на плечо.
— возьми лопаты.

* * *

сначала падает цепь с глухим ударом об землю, затем замок. хидан со скрипом распахивает одну из створок и пропуская кисаме вперед, сует ему записку с месторасположением нужной могилы.
— у меня топографический критинизм, буду рулить — точно заплутаем, — отбрасывая болторез в кусты, хидан разминает плечи и забирает одну из лопат из рук напарника.

каждый раз, когда хидану поступает смс с заданием, он с детской наивностью полагает, что это будет уникальное и не забываемое путешествие, где он подчерпнет не только новые знания, (которые ему пригодятся в его бессмертной жизни) но и драгоценный опыт (который не менее важен). на деле же все оказывается куда плачевнее: новые познания заключаются в том чем оттереть засохшие пятна крови или как растворить никому не всравшийся труп случайного свидетеля, (с пометной: нужно убрать вот-прямо-сейчас, иначе будут проблемы) который по простоте душевной просто-мимо-проходил. из спектра самых разнообразных и увлекательных приключений хидану всегда доставалась «хуйня» — так он ее называл каждый раз, когда с завистью смотрел в сторону итачи, чье чувство собственного достоинства подрывало не только пуканы, но и пробивало озоновый слой, отправляя таких ребят как хидан, дейдара и кисаме бороздить просторы космоса на жопной тяге.

чем он лучше их?

работая в паре с какузу можно действительно тронуться головой, (от скуки и бумажных отчетов, которые хидан просто терпеть не может) поэтому он в последнее время, предпочитает менять напарников как перчатки либо работать в одно лицо, (скуля у лидера под дверью) а если учесть что из всех десяти участников этого свингер-пати свободны от силы лишь четыре человека — особо выбирать не приходится.

и если с дейдарой или сасори он еще более-менее сработался, (более менее в данном контексте значит что они лишь бранятся, но не рукоприкладствуют) то вот тупомордый кисаме вызывал не только жопный пожар, но и хуеву тучу вопросов начиная от — зачем ты одел эту водолазку и заканчивая — да что не так с твоим музыкальным вкусом (а там полный пиздец). распыляться на тему того какой хошигаки мразотный тип хидан может долго, приправляя свою речь пикантными эпитетами, от которых не только уши в трубочку сворачиваются, но и понимание происходящего выкручивается в ноль.

а все началось после того ебейшего случая, когда они столкнулись лбами на первой организационной базе, даже не подозревая о том, что в будущем им придется сотрудничать. один пришел за бумагами, а второй во всю облюбовывал подвал для своих приват-вечеринок и кровавых месс. слово за слово и пошла жара, которая переросла в пробитое колено у одного и нахуй отрубленную руку у другого. злоесучий обито — еще один учиха, возомнивший себя «не ебаться каким классным» ворвался и все веселье подосрал (а впрочем как и всегда). биполярка его как из крана хлещет, то одно, то другое (хидан до сих пор вспоминает тим-билдинг как самое уебищное мероприятие по сплочению коллектива).

но кто бы мог подумать, что одна стычка решит все, а фактор загруженности напарников заставит их работать вместе. а ведь так и пошло — сначала вылавливание трупа со дна озера, затем совместное посещение спа-процедур – еще немного и в десна долбиться можно, однако всему есть предел. и этим пределом стали девушки.

— чувствую себя бомжом, который ищет себе приличный костюм, для бомжатской свадьбы, — началось. хидан хмурится и поворачивается к кисаме с одним лишь выражением лица: «че ты несешь, блядь?»
— жмуров же в приличных костюмах хоронят. может, присмотрю себе хороший пиджак, — хидан охуевает настолько сильно что ему приходится с минуту молчать, переваривая сказанное. он кривит лицо и с таким выражением пялится на хошигаки, пытаясь понять, в какой момент у этой гориллы фляга потекла.

— так блядь, — хидан останавливается, забирая лопату и закидывает ее на плечо, — мы не будем раздевать жмуров, ты че вообще такое придумал? совсем что ли больной? постой… хидан окидывает эту скудоумную гору мышц настороженным взглядом.
— на кой хуй тебе костюм? ты че, придурок, сакуре предложение сделал? — хидан наклоняет голову в бок, присматриваясь к кисаме, — только не говори, что «да», ты и так с ней в такие розовые сопли улетел, не хватало чтобы она тебя еще и окольцевала, — хидан подходит к хошигаки вплотную и смотрит исподлобья раздраженным, диковатым взглядом.
— не смей женится, блядь, — не совет, не нравоучение, а приказ, который не стоит нарушать, — ты ей все равно нихуя не сможешь дать, тебя на любой миссии вальнуть могут, — не забота, а чистейшая правда.

на кладбище все спокойно — уже хорошо, по крайней мере в этой вязкой тишине они смогут различить присутствие кого-то еще (лишь бы мертвяки спокойно спали и не вставали).

— кохэку мичи, — звучит максимально неуверенно, хидан поправляет волосы.
— что, буквы давно не видел?

зрелище идеальное — кисаме с лицом неебаться какого умного чувака пытается разобраться в гугл-картах. кто бы мог догадаться идти к могиле по ебанному навигатору? ну конечно эта вяленная рыба.

хидан вздыхает, но молчит, хотя внутри все ходуном ходит, скребётся разъяренным котом, царапаясь и шипя. а этот придурок телефон разворачивает да в лицо светит, (и хоть подсветка не такая и яркая, все равно по глазам долбит нещадно) так что хидан щурится и бранится.

ну почему из всех десяти человек мне достался… ты?

— может, забронировать нашей банде тут местечко? отгрохаем себе богатый склеп, статуи, цветочный сад, — еще одна гениальная мысль в копилку. мало друг друга при жизни терпеть (учитывая что некоторые по сей день так и не сработались) так еще и после смерти в одной могиле лежать, нет спасибо, твоя идея полное дерьмо.

— без меня, я планирую пережить каждого из вас, а потом еще канкан ебануть напоследок. тебя навещать точно не буду — ты мне не нравишься (врет), а вот учих посетить придется — нассу им на надгробия, а может и насру даже, как настроение будет, — с деловым выражением лица размышляет хидан, — единственная кто достойна уважения — это конан, — голос его меняется, приобретая более мягкий окрас.
— и плевать что сука, жопа то у нее ничего, жаль вот только что времени подвластна, сморщится и провиснет, — хидан останавливается, заглядывая кисаме за спину, — прям как у тебя.

* * *

придя на место, хидан обходит несколько могил.
— как там было? микэхо хомячиха? — считывает он с каменной плиты и втыкает лопату в землю.
— давай, — хидан взмахивает рукой, подзывая кисаме, — начинай копать, — он потягивается и усаживает задницу на каменное надгробие, — а я посмотрю.

он ежится от холода и в очередной раз корит себя за то, что не захватил толстовку: заболеть, он конечно, не заболеет, но вот постоянные мурашки и содрогающееся нутро — начинают раздражать.

хидан демонстративно игнорирует кисаме, когда речь заходит о раскопке могил: он достает мобильный телефон и как ни в чем не бывало свайпает пальцем по экрану, в поисках того-самого-приложения, которое поможет скоротать время, пока кривозубая пиранья морда будет потеть на благо организации.

не то чтобы ему трудно помочь — вовсе нет, он может. просто сейчас он словил такое настроение, когда «ебитесь как хотите», а меня не трогайте. его внутренний вредный ребенок сопротивляется, упирается руками и ногами, лишь бы не делать того, чего он не хочет. а он и вправду не хочет копаться в земле, не хочет видеть свои руки с грязью под ногтями и мозолями от лопаты. да и к тому же хватит с него уже грязной работы, пусть другие этим занимаются.

хидан открывает приложение «гоночки», но оно предательски отказывается погружаться — в этой ебанной глуши тотальные проблемы с интернетом. хидан поднимает руку вверх в надежде что так он словит хотя бы малейший сигнал, который позволит ему погамзить, но увы, приходится ловить лишь недовольство кисаме.

хошигаки как белый шум — противно фонит, изрыгая одну провокацию за другой. хидан со скучающим видом поднимает на него глаза и выгибает бровь, молчит, потому что считает, что акуленок недостаточно старается, пытаясь вывести его на эмоции.

старайся лучше, тупая сучка.

не озвученная мысль как призыв к действию.

— лопаты две, так что, если не планируешь садиться на черенок, давай помогай.

садиться на черенок.
живое воображение хидана пустилось в пляс под шум листвы, он качнул головой, стараясь отогнать от себя извращенные картины, что рисовал его воспаленный разум.

но все же это интересно.
хидан смотрит на кисаме диковато, исподлобья, и тут же расплывается в снисходительной улыбке; его губы подрагивают в предвкушении того-что-может-произойти, если хошигаки снова потеряет над собой контроль. а он непременно потеряет, потому что хидан не позволит ему выйти сухим из воды. по крайней мере сегодня так точно.

— или опять силой помериться хочешь, м?

хидан задумывается лишь на мгновение; он действительно не прочь помахать кулаками и осадить зарвавшуюся креветку. интересно как отреагирует итачи, когда его любимый напарничек окажется закопанным на глубине двух метров с лопатой в заду? придет ли он поквитаться или спустит все на тормозах, как терпеливый винтик организационной системы?

— а я смотрю ты уже позабыл, как в прошлый раз залечивал свое бедро, неделю откисая в ванной, — хидан медленно, почти кровожадно, облизывает губы, растягивая слова, — неужели хочешь повторить наш умопомрачительный вальс на крови?

хидану нравится дразнить акулу, просовывая руку ей в пасть как можно глубже: это будоражит, заставляя все тело содрогаться от дрожи (или от ебучего холода?). почти интимный акт близости, где они оба танцуют на лезвии ножа.

— как недальновидно с твой стороны, кисаме, — склонив голову на бок начал хидан, — ты и вправду меня огорчаешь, — он нарочито поджимает губы.

— ты же знаешь, я человек религиозных взглядов, — хидан жестикулирует рукой в легком, расслабленном взмахе, — неужели ты думаешь, что я могу позволить себе мародерствовать? это ведь богохульство чистой воды, — интонация становится мягче, в его голосе четко отражается неподдельная обида.

— ты задеваешь меня до глубины души, — хидан кладет руку на сердце и сжимает футболку в кулаке, — пожалуй я смогу простить тебя, если ты принесешь свои самые искренние извинения.

грамотный ход — увести беседу. поэтому хидан прячет мобилу и даже усаживается поудобнее на холодном камне.
— а чего расстались то? – ни с того ни с сего опомнился хидан.
— у сакуры резко открылись глаза и она увидела тебя в полной красе? — он давится желчью, подковыривая ногтем в памяти те самые моменты, когда кисаме вместо того, чтобы навести шороха в баре или погонять бомжей выбирал теплый вечер в объятьях малолетки. для хидана это было предательство чистой воды, и он, как самая злопамятная в мире тварь, просто не мог позволить себе не поглумиться и не потыкать хошигаки в кровоточащую рану.

он пристально следит за проявляемыми эмоциями, отмечая про себя, что рыбеха держится достойно.
вот только это только «пока», все самое интересное впереди.

— ни разу не удивлен что вы разошлись, — хидан зубоскалит, расплываясь в улыбке, — дай угадаю, у вас и секс то был, только когда она нажиралась в говно, — он облизывает губы, — хотя, стоит признать, тело у нее было шикарное, я бы такую и сам завалил бы, — хидан не отрывает лукавого взгляда от кисаме, он спрыгивает с надгробия, подходит к лопате, которую тот воткнул в землю и скользит пальцами по черенку, имитируя движения дрочки.

— у тебя остался ее номерок? — уголки губ подрагивают в похабной ухмылке, — раз вы все равно расстались... — хидан поднимает глаза на кисаме, выжидая, когда тот сорвется с цепи.

— ты ведь не против, если я ее приласкаю?

до кровопролития: три, два, один..

так всегда — стоит закинуться какой-то дрянью и твоя самоуверенность дает просраться всем, кто находится в радиусе нескольких километров. а если к лютому желанию дробить черепа прибавить бессмертие, несколько психологических расстройств, манию величия и пару марок под язык, то получается взрывоударная волна которая сносит все на своем пути.

бессмертие как данность — вроде и проклятие, обрекающее жить вечно, наблюдая как твои любимые и близкие загибаются от старости, превращаясь в сморщенный виноград, а с другой стороны (если опустить все вышеперечисленные сопливые детали, которые хидану в принципе в хуй не уперлись) то до чего же это охуенный дар — все злодеи телеэкранов готовы мать родную продать, лишь бы жить вечно, вместо того чтобы откисать в доме престарелых за просмотром идиотских ток-шоу.

хидан смотрит на кисаме долгим, пристальным взглядом, продолжая вторить ему в немой провокации «ударь, ну же, ударь меня».

и она срабатывает.

она всегда срабатывает.

кисаме злится — это видно невооруженным взглядом — выражение его лица меняется, приобретая более суровые, грубые очертания. брови сдвигаются к переносице образуя крупную морщину, в отражении глаз проскальзывают языки пламени, зубы плотно сжаты, а уголки губ подрагивают в первобытной злобе.

хидану нравится это. чувство опасности исходящее от хошигаки дурманит не хуже дорогого наркотика. он с силой сжимает лопату своими крупными пальцами, пока те не начинают бледнеть — кровь к ним не поступает; комья земли летят в сторону, но даже в таком простом жесте ощущается напряжение и неприкрытая агрессия.

хидан тоже раздражается; наркотик словно давит на болевые точки заставляя в памяти всплывать давно похороненные воспоминание, как те, когда хидан пригласил кисаме к себе домой, а когда вернулась тай, эти двое уставились друг на друга словно уже были знакомы. пояснений к произошедшему ни один из них не предоставил, поэтому детали хидан додумал самостоятельно.

первый удар он пропускает — специально. ощутить собственную кровь во рту — та еще услада и хидан довольствуется ей сполна. от последующего удара он уклоняется, но все равно получает кулаком по лицу. теплая кровь стремительно бежит вниз по губам и подбородку, капает и мгновенно впитывается в футболку. он достает из кармана нож и тут же вскидывает лезвие. щелчок пронзает кладбищенскую тишину и хидан расплывается в диком оскале.

— помнишь его? — он крутит нож между пальцев, словно конфету перед носом ребенка, — бля буду помнишь, — хидан усмехается и делает рывок. звук лезвия раздается в нескольких сантиметрах от лица хошигаки и хидан гаденько хихикает.

— не плохая реакция, дылда, — он хищно облизывает губы и вновь нападает: кидает нож, подхватывает горсть земли и швыряет ее в лицо кисаме, а сам бросается на него и валит на спину, усаживаясь сверху. цепко хватает его за водолазку на груди и заносит руку для удара. проходится кулаком по челюсти — удар за ударом, но кисаме хоть бы что, а у хидана уже рука ноет и костяшки сбиты в кровь.

крепкий.

это лишь раззадоривает. хидан сбивается с дыхания, забивая напарника голыми руками.

— ты трахал тай? — рычит он сквозь плотно стиснутые зубы. вопрос сорвался с губ неожиданно для него самого — в безудержном порыве злобы; в трезвом состоянии он ни за что не озвучил бы его в слух. губы подрагивают в перманентном безумии, зрачки сильно расширены, а хватка на груди такая крепкая, что хидан уже не чувствует собственных пальцев.

он всматривается в разбитое лицо хошигаки, дожидаясь ответа, но звук со стороны заставляет его невольно вздрогнуть. хидан отвлекается, замирает, оглядывается по сторонам; теряя бдительность он дает кисаме излишнюю свободу действий.

* * *

прохладный ветерок пробирает до костей и хидан ежится, вновь покрываясь мурашками. озноб охватывает разгоряченное молодое тело и его челюсть подрагивает в тихом клацанье зубов. наркотик уже растерял свои свойства оставив лишь тягучее, противное послевкусие в виде колкого раздражения. он дергается, нервничает и кусает губы, сдирая с них кожу до крови.

его немного ведет в сторону, шатает как после тяжелой пьянки, а в глазах мириады черных точек. он прячется за широким стволом дерева, опасливо оглядываясь по сторонам. где-то вдали видится тусклый свет фонарика и хидан высовывается, чтобы убедиться, что кисаме тоже нашел себе место, где можно спрятаться.

дрожащими руками он достает мобильный телефон — тушит подсветку почти в ноль и удивляется, когда замечает наличие сети. первое что приходит в голову — набрать сообщение. он открывает диалог с кисаме и тотально мажет по клавиатуре; злится, когда набираемый текст получается с ошибками, жмет на автозамену и запрокидывает голову, раздраженно шипя — слово, по которому он попал вообще не вписывается в контекст того, что он хотел сказать.

перепечатывает.

колено ноет, удар лопатой, пришедшийся по нему, оказался слишком сильным — еще не хватало хромать. из-за употребленных ранее веществ, регенерация ощутимо замедлилась и ему понадобиться как минимум двенадцать часов чтобы вновь залечить свои раны. кровь с носа больше не течет, засохла, превратившись в противную корку.

хидан облизывает губы и победоносно нажимает «отправить». а потом жмурясь задерживает дыхание — осененный не самой радостной мыслью — надеется лишь на одно, что телефон кисаме находится в беззвучном режиме.

по правую сторону от ряда могил охранник, фонариком светит!!1 мб ебнем его?)0)0))))))

на экране высвечивается дополнительная галочка, свидетельствующая о том, что сообщение доставлено.

так уж вышло что каждое задание, порученное им с кисаме по воле судьбы превращается в самый настоящий комедийный сериал; не хватает лишь закадрового смеха и аплодисментов. вместо крутого боевика с тарантиновскими диалогами, эти двое раз за разом становятся заложниками историй, о которых можно рассказывать лишь в пьяном угаре.

но хидан не жалуется, отчетливо понимая, что даже такая трешовая работенка всяко явно лучше нудного перекладывания бумажек, коим страдает какузу день ото дня. каждому, как говорится, своё. и пока одни наряжаются в деловые костюмы, попивают кофеёк и устраняют конкурентов на юридическом поприще, сплетая сложную схему интриг, другие вовсю орудуют оружием, запугивая и убивая неугодных, при этом  эффективно выполняя поставленные задачи — и только хидан с кисаме блуждают во тьме, разоряя могилы; пожалуй, хуже только оттирать чужие мозги от стен туалета в каком-нибудь задрипанном мотеле. 

хидан прижимается к холодной коре дерева спиной, и она неприятно цепляет футболку; он переключает внимание на вспыхнувший экран смартфона — уведомление о новом сообщении смахивает моментально, открывая диалог. фонарик проходится совсем рядом с его месторасположением, и он даже замирает, задерживая дыхание, мысленно считая секунды до момента как его обнаружат.

что-то заставляет охранника вздрогнуть — то ли шелест листвы, то ли он что-то услышал — так или иначе луч фонаря резко разворачивается в противоположную сторону. хидан медленно выдыхает; по таймингу — отличный момент чтобы напасть со спины, но последующее сообщение кисаме заставляет повременить. парень решил блеснуть талантами и показать себя во всей красе. что ж. у д а ч и.

хидан кротко высовывается из-за дерева и хмурит брови, пытаясь найти кисаме в полумраке ночной тишины и бездушных могильных плит. охранника разглядеть не удается, слишком яркий свет фонаря слепит моментально, заставляя глаза предательски слезиться. в отдалении, где-то около мусорных баков, хидан все же замечает какое-то движение: кисаме, с грацией гиппопотама, крадется и видимо рассчитывает, что его не обнаружат. хидану становится любопытно и он, заведомо спрятав мобильный телефон в карман джинс, перебегает, меняя свое надежное укрытие за широким стволом дерева на ближайшее надгробие.

легкое возбуждение прокатывается по телу колкой, будоражащей дрожью — он мог бы и сам напасть на чудака с фонариком, однако решил не спешить и не вмешиваться, предоставляя кисаме свободу действий, чтобы избежать очередного пиздежа в свою сторону с нотками укора и разочарования.

пока хидан прохлаждается, высиживая за надгробием и наблюдая за происходящим, кисаме настигает охранника, да только тот (видимо) унюхав рыбку поворачивается, заставая акуленка врасплох. хидан прыскает едким смешком, когда лицо хошигаки искажает испуг и удивление, а рука дрогнет и мажет мимо цели.

серьезно?

хидан закрывает глаза рукой не в силах наблюдать за неловкостью происходящей ситуации, он трет переносицу и вновь выглядывает из своего укрытия и хмурится, когда хошигаки, ослепленный светом фонаря поднимает руки вверх.

с е р ь е з н о, блять?

хидан напрягается каждой клеточкой кожи — ему не видно вооружен мужчина или нет, но он верит хошигаки — если тот сдался, значит дело принимает серьезный оборот.   

так или иначе, вмешаться все же приходится. хидан ловко высовывается из-за могильной плиты и пригнувшись подкрадывается сзади. он просовывает руку в карман, достает заточку и уже стоя за спиной жертвы, вскидывает нож.

щелчок.

холодное лезвие вонзается в кожу, и мужчина вздрагивает. свет от фонаря начинает заметно скакать, его руки дрожат.

— почему ты ему не въебал? — возмущается хидан, прижимая нож к горлу охранника, — посмотри какой он щуплый, сейчас того и гляди обгадит штанишки, — хидан прижимается к чужому уху, — я ведь прав? тебе страшно? — его губы растягиваются в нахальной ухмылке. хидан переводит взгляд на кисаме, что все еще жмурится от яркого света, — еще и рожу свою засветил, при-ду-рок.

хидан раздраженно поджимает губы и хмурится, разглядывая хошигаки.
— да не свети ты ему в еблет, — шикает он на мужчину, — выруби нахуй фонарик.

глухой щелчок и привычная мгла возвращается. хидан крепко держит нож наготове, и склонив голову на бок, улыбается, смотря на кисаме.
— и что же нам теперь с ним делать? — в его голосе приторная издевка, — он знает, как ты выглядишь — это проблема. быть может… — хидан проводит языком по нижней губе, не прерывая зрительного контакта с хошигаки и весь его мыслительный процесс отражается в надменном взгляде исподлобья.

— мы можем убить его сейчас, а после растворить тело в кислоте, я видел такое по телеку: нет тела – нет дела. хотяяя, — хидан чуть задрал голову, размышляя, — слишком много мороки.

— о! — воскликнул он, — я придумал! давай закопаем его заживо? — в глазах игривый огонек, а на губах садистская улыбка.

заложнику предложенные варианты пришлись не по душе и хоть он был достаточно напуган, нечто геройское все же рвалось наружу. хидан даже не заметил, как тот просунул руку в карман и вытащил шокер, он ощутил лишь сильную мышечную боль, что сковала тело.

все произошло слишком быстро — удар электрошокером и дрогнувшая рука, что сжимала острый нож. прежде чем упасть на грязную могильную землю, хидан увидел, как чужая кровь орошила лицо хошигаки. охранник упал следом — хватаясь за шею он хрипел, заливался кровью и бился в агонии, а хидан, держась за ногу, куда пришелся удар шокером, скулил и мычал от боли, извиваясь на земле, словно червяк.

— блядь, блядь, блядь! — орал он, сквозь плотно стиснутые зубы.